Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
Шрифт:
Теперь он ждал следующего шага своего невидимого противника. Каким он будет? Кто стоит за этой парой? Докладывать начальству он не собирался. Разговор происходил наедине. Доказательств никаких. Единственная возможность пока - наблюдать игру. Теперь он ждал. Монкевиц появился неожиданно.
Казалось, какой-то недуг мучил его. Он выглядел плохо - бледный, осунувшийся, с темными кругами вокруг глаз. Сухопаров понял его немой вопрос. Но что он мог ему ответить?
– Возьмите себя в руки. Если бы я не знал вас так давно, то разговаривал иначе, -
– Уже поздно отступать. Из разговора с ней я понял, что в этой игре задействованы такие силы, которым трудно противостоять. Ей дали понять, что в это дело вовлечены очень высокие люди. Их руки запачканы давно. Они могут решиться на любой шаг, - простонал Монкевиц.
– Кто же эти люди? Вы хоть попытались узнать? Что они затеяли? Ведь хоть капля совести и элементарное человеческое достоинство у вас еще остались?
– спросил Сухопаров.
– При чем здесь совесть, достоинство?.. Она мне сказала, что у нее будет ребенок. А тут шантаж, давление на нее. Подумай, ведь ты ничем не рискуешь. У тебя самого дочь на выданье, да еще в такое смутное время... Большая сумма денег тебе не повредит. Если мы этого не сделаем, то сделают другие. Нас просто сметут с пути, - убеждал Сергея Викторовича генерал.
Горячая волна протеста охватила Сухопарова.
– Неужели вы считаете, что за деньги русский разведчик будет торговать своей совестью? Ведь разведка - это святая святых!
– Да тебя просто устранят и посадят на твое место того, кто возьмется за это дело.
Сухопаров усмехнулся:
– Ваши хозяева не понимают главного: знание фамилий агентов и друзей ничего им не даст. Так что вы ходите впустую. Вам ничего не дождаться.
Монкевиц ошеломленно смотрел на него. Получалось, что и его любовь, и деньги, на которые он так рассчитывал, - все обречено на провал? Уж не шутит ли Сухопаров?
Сергей Викторович встал из-за стола, показал Монкевицу на дверь рукой и демонстративно спрятал ее за спину. Они были уже не друзья и сослуживцы, а враги.
24. Могилев, январь 1917 года
Полковник Ассанович поднялся по высокой лестнице с белыми балясинами на крыльцо бывшего губернского правления, а теперь штаба, вошел в натопленную прихожую и сбросил бекешу на руки дежурного военного жандарма. "Ох! И трудную же задачу предстоит решить!" - покряхтел он, поднимаясь на второй этаж по литой чугунной лестнице.
– Василий Иосифович у себя?
– спросил он дежурного штаб-офицера и получил утвердительный ответ.
– Ваше высокопревосходительство, разрешите?!
– приоткрыл он дверь кабинета Алексеева, чью должность и комнату временно занимал генерал Василий Иосифович Ромейко-Гурко. Моложавый, некрупный генерал с чуть волчьими чертами лица оторвался от карт, разложенных на столе, бросил быстрый взгляд на вошедшего.
– Милости прошу!
– отозвался он.
Гурко остался сидеть за столом, продолжая разглядывать одну из карт с нанесенной на нее обстановкой.
– Прошу садиться!
– резко пригласил он, не
Ассанович придвинул венский стул к верхнему обрезу широкого листа трехверстки, свисавшей со стола словно скатерть.
– Мне нужна ваша помощь, - без долгих рассуждений сказал полковник, речь идет об успехе нашего общего дела...
– Слушаю вас, Петр Львович!
– насторожился Гурко.
– Я вам уже докладывал в минувшем ноябре, что мне не удалось привлечь к нашей организации новоиспеченного генерала Соколова, - печально вымолвил Ассанович...
– Хотя он и мой старый коллега и товарищ...
– Полноте, не стоит расстраиваться из-за этого, - покровительственно посмотрел на полковника Гурко.
– Да нет! Это большая потеря для нас, ведь Соколов решителен, смел и умен!
– отметил Ассанович.
– Так за чем же дело стало?
– удивился генерал.
– Если он так нужен найдите путь к его сердцу, бумажнику или желудку... А если проку в нем видите мало - не связывайтесь...
– Генерал опустил свой взор на карту, давая понять, что разговор утерял для него интерес.
Петр Львович помолчал, обдумывая, как бы половчее продолжить, а потом махнул рукой и решил говорить, как получится:
– Дело в том, что полковник Нокс и генерал Вильсон потребовали от меня безусловного исполнения их пожелания...
– выпалил Ассанович.
– А что за пожелание?
– снова насторожился Гурко.
– Они требуют, чтобы мы ради приближения победы над германцами передали им всю нашу агентуру и симпатизирующих нам славянских деятелей Австро-Венгрии на связь британским резидентам...
– Вот как?!
– удивился Гурко.
– И зачем им это так вдруг понадобилось?
– Мистер Нокс утверждает, что это позволит Британии поддержать материально те национальные организации, которые готовы выступить против Германии и Австрии, подрывая дунайскую монархию изнутри...
– А разве такая работа сейчас не ведется?
– снова изумился генерал.
– Ведется-то она ведется, но мы вместе деремся с германцами, а вот куда повернут союзники эти организации - один бог знает!
– ответил Ассанович.
– А при чем здесь генерал Соколов?
– снова задал вопрос Гурко.
– Он и его люди знают всех доверенных лиц и национальных деятелей в землях чехов и словаков. Но без приказа начальника штаба верховного главнокомандующего они никому и никогда не передадут своих адресов.
– Но ведь вы тоже, кажется, имели отношение к разведке?
– не без агрессивности спросил генерал.
– Да, но я вел работу в Копенгагене против врагов, опираясь на тех, кто колеблется, а Соколов и его офицеры сотрудничали с друзьями и боролись против пангерманизма не только ради России, но и ради освобождения чехов и словаков от германского и австрийского засилья...
– принялся объяснять полковник.
– Не вижу большой разницы...
– хмыкнул Гурко.
– Завербуйте офицеров, работавших с Соколовым!