Честь Рима

Скэрроу Саймон

Сегодня днем Мальвиний получил сообщение от своих отрядов, прочесывающих улицы, что люди Цинны исчезли, и теперь он размышлял, что с ними стало. На Цинну не было похоже, чтобы он уклонялся от боя. Должна была быть другая причина, по которой он отозвал своих людей. Что это может быть, Мальвиний пока не мог решить.

— Господин!

Он пошевелился и отвлекся от своих холодно-решительных мыслей, чтобы посмотреть на Пансу, идущего по улице во главе небольшой процессии своих людей, двое из которых сжимали руки человека, одетого в цвета банды Мальвиния. На его открытой плоти были царапины и порезы, а один глаз опух. Но он все еще держался достаточно

хорошо, заметил Мальвиний, с надменным видом, свойственным солдату.

Панса остановил свою банду и махнул людям, державшим пленника, толкнуть того вперед.

— Кто это? — потребовал объяснений Мальвиний. — Я не узнаю его.

— В том-то и дело, господин. Я тоже не узнал, когда мы с ребятами наткнулись на него и его товарищей. Никого из них не узнал, хотя они были в нашей одежде. Никто из моих ребят тоже их раньше не видел. Когда я спросил у них наш тайный позывной, они начали драться, пока мы их не обратили в бегство. Одного мы убили, а этот бежал, пока мы его не догнали и не сбили с ног.

Мальвиний бегло осмотрел пленника.

— Похоже, ты сбил его с ног довольно много раз.

— Он действительно немного сопротивлялся, пока мы не вбили в него здравый смысл, или не выбили его, то есть… — Панса усмехнулся. — Вобщем я подумал, что вы захотите поговорить с ним, господин, и расспросить его об этом. — Он одернул зеленую тунику пленника.

— Действительно. — Мальвиний кивнул, задумчиво глядя на пленика. — Лучше начать с твоего имени.

Пленный вызывающе поднял подбородок и сжал губы.

Мальвиний тихонько засмеялся.

— Я вижу, что ты солдат, мой друг. Или, по крайней мере, был им. Судя по твоему виду, я бы сказал, что ты уже достаточно стар, и скорей всего отслужил свой полный срок. Ты служил во вспомогательных войсках?

На лице мужчины промелькнуло выражение презрения.

— Значит, легионер. — Мальвиний поджал губы. — Я благодарю тебя за службу Риму, друг. Меня зовут Мальвиний, если ты не знаешь. Но я подозреваю, что знаешь. Именно поэтому ты носишь мои цвета. Но к этому мы перейдем позже. Сначала я хотел бы узнать твое имя, солдат. Это не повредит тебе, если ты скажешь мне хотя бы это. Что скажешь?

Пленный обдумал это на мгновение, а затем пожал плечами.

— Меня зовут Гай Вибений. Бывший опцион первой когорты Четырнадцатого легиона. — Он бросил взгляд в сторону Пансы. — Тебе стоит запомнить это, друг, чтобы знать имя человека, который убьет тебя, как только доберется до твоего горла. Тебя и эту сальную маленькую щелку, на которую ты работаешь.

Ухмылка Пансы мгновенно исчезла, и он бросил взгляд на Мальвиния, который кивнул. Он встал перед Вибением и прорычал приказ людям по обе стороны.

— Держите его.

Затем, порывшись в боковой сумке, он достал железный кастет и надел его на пальцы правой руки, постепенно сжимая их, чтобы оружие было как можно удобнее в захвате. Он несколько раз проверил его, ударив по воздуху, прежде чем повернуться лицом к Вибению и одарить его злорадной ухмылкой.

— Готов поучиться хорошим манерам, друг?

Ветеран открыл рот, чтобы ответить.

— Сделай все, что в твоих силах, фу…

Панса ударил кулаком в живот Вибения, чуть ниже грудной клетки, выбив дыхание из легких ветерана взрывным и мучительным вздохом. Затем он нанес еще несколько ударов, после чего отступил назад. Вибений повис вперед в захвате мужчин по обе стороны. Он стонал, отплевывался, а затем его вырвало на землю у ног Пансы, забрызгав калиги члена банды вонючими ошметками.

—

Очаровательно, — сказал Мальвиний. — Думаю, ему не помешает еще один урок хороших манер, Панса. Ничего смертельного. Ничего такого, что помешало бы ему говорить, когда это будет необходимо. Просто что-нибудь болезненное.

— Да, господин. — Панса шагнул вперед, схватил левой рукой волосы пленника и поднял голову Вибения так, что их глаза встретились. Ветеран уставился на него, затем стиснул зубы от новой волны боли, вырвавшейся из области туловища, над которой работал Панса.

— Давай-ка выпустим немного фалернского, — сказал Панса. Он отвел другой кулак назад и нанес тщательно взвешенный удар в боковую часть головы ветерана, над ухом, близко к линии волос, рассекая кожу головы. Из раны сразу же потекла кровь, просочилась сквозь волосы Вибения, стекая с его бровей на щеку, а оттуда на грудь его туники, пачкая зеленую шерсть.

Вибений издал низкий стон, затем сглотнул, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. — Собираюсь… убить тебя.

Мальвиний щелкнул языком.

— Как досадно. Похоже, на исправление неотесанных манер нашего друга-солдата уйдет больше времени, чем я думал. Еще раз, Панса.

Его приспешник нанес еще один удар в то же место.

Мальвиний подождал мгновение, пока оцепеневший ветеран придет в себя.

— Я с уважением отношусь к нашим солдатам, отставным, действующим или погибшим. Рим не был бы хозяином известного нам мира, если бы не их храбрая служба, а я не был бы хозяином самой большой банды Лондиниума. Так что в некотором смысле я обязан всем, что имею, таким, как ты, мой дорогой Вибений. Вот почему мне больно позволять моему другу Пансе так обращаться с тобой. Я бы предпочел, чтобы мы просто поговорили.

Он сделал паузу и стал ждать ответа, но увидев, что ветеран продолжает угрюмо молчать, он устало вздохнул и продолжил. — Ты, вероятно, думаешь, что это проверка твоей верности друзьям и верности Риму. Все твои убеждения о том, кто ты есть и что важно, поставлены на карту, и ты думаешь, что для того, чтобы быть хорошим солдатом, ты должен держать рот на замке. Позволь мне сказать тебе кое-что, Вибений. Все это — куча гнойного дерьма. Император и политики говорят простым парням вроде тебя, что идти и умирать за Юпитера Наилучшего Величайшего и честь Рима — самое сладкое удовольствие в твоей короткой жизни. Это не так. Это кроваво и страшно, и единственная причина, по которой вас посылают на подвиг или смерть, заключается в том, что какой-то болван в сенате хочет поиграть в патриота перед толпой, или какой-то богатей хочет нажиться на крови, пролитой такими, как вы. Или и то, и другое. Вы для них просто живые инструменты, которыми пользуются, пока не сломаются, а потом выбрасывают на мусорную кучу.

— Лично я, давно это усвоил. Я буду кричать «Да здравствует Рим!» вместе с остальными, но я ничем не обязан ни Риму, ни императору, ни какому-нибудь гребаному аристократическому политику. Я живу для себя, и это приносит свои плоды. Посмотри, к чему привела твоя преданность и годы хорошей службы. Дерьмовый участок болотистой земли, присоединенный к захолустной военной колонии на задворках Империи. Ты все еще стоишь на ногах только потому, что мои люди тебя держат, а твое лицо похоже на мясную отбивную. Ты заслуживаешь большего, Вибений. Ты ничем не обязан ни Риму, ни армии, в которой когда-то служил. Или товарищам, которые бросили тебя и бежали, спасая свои жизни. Ты должен сам спасти себя и быть вознагражденным.