Честь семьи Лоренцони
Шрифт:
– Нет, я думаю, это следует поручить тебе. В конце концов, твоя жена тоже из этих, так ведь? И уж как пить дать водит с ними дружбу?
Сколько Брунетти себя помнил, выражение «из этих» всегда звучало пренебрежительно. Он никогда не мог понять, почему «эти» вызывают такие неприязненные, а порой и враждебные чувства. Но сейчас, из уст вице-квесторе Патты, оно прозвучало как высшая похвала. Брунетти неопределенно кивнул, смутно представляя себе, с кем из «этих» может «водить дружбу» его жена и что она может
– Отлично, тогда твои отношения с ее родней тебе помогут, – сказал Патта, намекая на то, что государственная власть, в том числе и правоохранительные органы, ни во что не ставит так называемое могущество «этих». В этом-то все и дело, подумал Брунетти.
– Ну… – нерешительно выдавил Брунетти, делая вид, что сдается, поддавшись уговорам начальника, – если вы настаиваете, вице-квесторе, я поговорю с Пучетти по поводу Маргеры.
– Держи нас с лейтенантом Скарпой в курсе дела, ты меня понял, Брунетти? – рассеянно пробормотал Патта, явно думая о чем-то другом.
– Разумеется, сэр, – ответил он, заранее зная, что не сдержит данного обещания, как уже не раз бывало прежде. Увидев, что разговор окончен, Брунетти поднялся и покинул кабинет Патты.
Как только он появился в приемной, синьорина Элеттра тут же спросила:
– Ну как, удалось вам его уломать?
– Уломать? – удивился Брунетти, поразившись, что за все время общения с вице-квесторе синьорина так и не поняла, что «уломать» Патту было в принципе невозможно, какими бы вескими ни казались представленные аргументы.
– Вешая ему лапшу на уши по поводу того, как вы заняты, разумеется, – закончила она, ударив пальцем по клавиатуре и оживляя принтер, который радостно зажужжал.
Брунетти не смог удержаться от улыбки.
– В какой-то момент я подумал, что придется отбиваться руками и ногами, такой он был настойчивый.
– Вам, наверное, до смерти хотелось заполучить это дело, комиссар.
– Вы абсолютно правы.
– Тогда, возможно, вас заинтересует это. – Она наклонилась, вытащила из принтера несколько отпечатанных листков и протянула их Брунетти.
– Что это?
– Перечень тех самых неприятностей, которые когда-либо возникали у членов их семейства с правоохранительными органами.
– То есть?
– То есть с карабинерами, таможенными службами, налоговой полицией…
Брунетти сделал вид, что страшно удивлен.
– Насколько мне известно, к секретным сведениям нет доступа, синьора?
– До тех пор, пока в них не возникает настоятельная необходимость, – бесстрастно отвечала она. – Но в любом случае это не те знакомства, которыми стоит злоупотреблять.
Брунетти заглянул ей в глаза, надеясь, что она шутит. Он не был уверен, что бы его больше встревожило – тот факт, что она говорит правду, или то, что он не может отличить правду от лжи.
И
Прежде чем он успел перейти ко второй записи, синьорина заметила:
– Я не включила туда ничего, что имеет какое-либо отношение к похищению. По этому делу я подготовила отдельный список. Я подумала, так будет удобней.
Брунетти кивнул, вышел из приемной и поднялся к себе в кабинет, читая на ходу. Канун Рождества того же года – грузовик, принадлежащий транспортной компании Лоренцони, ограблен на высокоскоростной магистрали неподалеку от Салерно. На борту находилось медицинское оборудование германского производства на сумму около четверти миллиарда лир. Похищенный груз так и не был найден.
Четыре месяца спустя в результате выборочной таможенной проверки грузовика, принадлежавшего компании Лоренцони, было обнаружено, что в товарной накладной указана только половина стоимости перевозимого груза, а точнее, венгерских биноклей. Штраф, наложенный сотрудниками таможни, был выплачен на месте. Далее следовал перерыв длиной в год, в течение которого ни один из Лоренцони не попадал в поле зрения органов охраны правопорядка. Но спустя год Роберто был арестован за участие в драке в ночном клубе. И, хотя уголовное дело не было возбуждено, был подан гражданский иск о возмещении вреда здоровью, и Лоренцони пришлось заплатить двенадцать миллионов лир родителям парня, которому Роберто в драке сломал нос.
И это все: в течение последующих восьми месяцев, с момента драки в ночном клубе и до самого исчезновения Роберто, ни он, ни кто-либо из членов его семьи, ни одна из сфер их предпринимательской деятельности не привлекали к себе внимания полиции, которая, как известно, следит за порядком в стране и охраняет покой ее граждан. А потом, как гром среди ясного неба, Роберто похищают средь бела дня. Два письма с требованием выкупа, публичное обращение графа к преступникам, и – тишина. Пока останки юноши не были обнаружены на поле в округе Беллуно.
Брунетти уже не раз задавался вопросом, почему он с самого начала, даже мысленно, называл Роберто «мальчиком». В конце концов, на момент похищения и смерти, которая, судя по всему, последовала вскоре за ним, это был уже молодой человек двадцати одного года от роду. Брунетти попытался припомнить, как о нем отзывались те, кто знал его при жизни: его подружке запомнились только его эгоизм и чувство юмора; граф Орацио отзывался о нем чуть ли не с пренебрежением, а его мать… мать безутешно оплакивала свое дитя.