Честная игра
Шрифт:
Филиппа почувствовала великую любовь к этому месту, которое было ее домом. Почему-то никогда раньше она не думала о Фонтелоне как о чем-то ей принадлежащем, а сейчас как будто образовалось новое кольцо, сковывавшее их вместе…
Кто-то крикнул, «враги» шли на нее, она видела мяч, неловко повернулась к нему, зацепила своей клюшкой за чью-то чужую, закружилась… а когда клюшки расцепились, потеряла равновесие.
Она старалась удержаться, но не могла; ее конек задел за конек другого игрока, тот повернулся и
Фелисити в отчаянии склонилась над нею, Сэмми и один из игроков подняли ее и внесли в дом, Фелисити поднесла руку ко рту и крепко закусила меховую перчатку.
— Это его убьет! — бормотала она, глотая заливавшие глаза слезы. — О, бедный беби… бедная маленькая Филь… о, проклятье… проклятье…
Позже она украдкой проскользнула в комнату Филиппы. Филиппа лежала в постели, а доктор и сиделка склонились над нею; она уже пришла в сознание. Филиппа улыбнулась Фелисити и прерывающимся голосом сказала:
— Вот не повезло!..
Сиделка высказалась очень определенно: все обстояло так скверно, как только можно было себе представить. Леди Вильмот пролежит в кровати еще много недель. И зачем это ей нужно было участвовать в такой опасной игре?..
Фелисити вышла, ненавидя всех сиделок в мире за их самодовольную деловитость, за их ужасающую правоту во всем.
Все гостившие в доме были угнетены, каждый смутно чувствовал себя виновным, бесконечно огорченным. Все понимали, что было бы тактичнее всего исчезнуть прежде, чем вернется домой Джервез, уехавший на этот день в город.
Сэмми сказал Фелисити:
— Мы должны остаться. Нечего и думать об отъезде. Бедняга Джервез!
— По-моему, бедняжка Филь! — ответила Фелисити, подавляя гнев. — Но мужчинам всегда кажется, что все симпатии должны быть на их стороне в подобном случае — в каждом случае, если на то пошло. Очень жаль, что в природе не происходит так, как один поэт однажды предложил: муж и жена должны рожать по очереди, и чтобы муж первый рожал. Тогда у обоих были бы одинаковые права…
Дом быстро опустел. Джервез встретил Дениса Кроули как раз у главных ворот. Машины остановились.
— Хэлло! — весело крикнул Джервез. Он был доволен, что возвращается и жаждал увидеть Филиппу, вокруг все было чудесно, он снова был дома.
— Хэлло! — смущенно ответил молодой Кроули.
— Что-нибудь случилось с вашим автомобилем? — любезно спросил Джервез. — Диксон, мой главный шофер, прекрасный механик… — неприятность с автомобилем могла быть единственной причиной, что гость уезжает куда-то один за полчаса до обеда…
— Нет… не то, благодарю вас… не в этом дело, — мямлил Кроули. — Дело в том… это… Филь… ей не совсем хорошо…
Он увидел при свете фонарей, что лицо Джервеза как бы стянулось — это была единственная мысль, пришедшая в голову Кроули.
— Вы простите меня, если я поеду, — сказал Джервез,
Джервез сидел, согнувшись и крепко стиснув кулаки, он выскочил из машины прежде, чем она остановилась, и помчался по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней.
Дверь в комнату Филиппы была открыта. Ей впрыснули морфий, и она как будто уснула.
Доктор Коллин сидел у ее кровати; подняв голову, он увидел Джервеза и моментально встал.
Когда они очутились в роскошной галерее рядом с комнатой, Джервез спросил:
— Ну, рассказывайте. Что случилось?
Лицо доктора Коллина судорожно искривилось. Он сам был охотником, прекрасным игроком в теннис, вообще любил все виды спорта.
— Хоккей на льду! — ответил он мягко. — Безумие, конечно! Неловкое падение, и случилось худшее… Боюсь, что леди Вильмот придется порядочно страдать некоторое время. Я постараюсь, по мере возможности, облегчить ее боль. Правда, она очень молода… Это говорит в ее пользу.
— Это говорит в ее пользу, — машинально повторил Джервез.
— Теперь, когда вы тут, я пойду, — сказал доктор Коллин. — Сейчас я больше не нужен. Через час здесь будет другая сиделка. Вы всегда можете вызвать меня по телефону — от меня к вам всего двенадцать минут.
Он хотел бы быть более человечным, он сочувствовал Джервезу, но голос того, его лицо заставили его замолчать.
— Пока, спокойной ночи! — сказал он и пошел вниз.
Когда он завел мотор, сел в автомобиль и поехал к своему уютному домику, к своим двум маленьким мальчикам и их очаровательной молодой матери, то произнес вслух:
— Ох уж эти пожилые мужья, которые жаждут иметь наследника!.. Почему, черт возьми, они об этом раньше не заботятся?
«Хоккей на льду! — твердил про себя Джервез. — Хоккей на льду!»
К нему подошел Сэмми.
— Слушайте, Джервез, я страшно огорчен…
Джервез повернулся к нему, и столько ярости было в его голосе, что Сэмми отшатнулся.
— Почему, черт возьми, вы ее не остановили? — едва выговорил он, задыхаясь. — Ведь ваша жена имела детей… У вас должно же было где-то в голове сохраниться хоть немного здравого смысла…
— Все это произошло в мгновение ока, — виновато ответил бедный Сэмми.
Джервез отвернулся и оставил его одного, он не мог стоять и наблюдать, как мысль бродит в голове у Сэмми, пока тот найдет силы и уменье облечь ее в слова.
А ведь ему еще надо было обдумать все происшедшее и взглянуть правде прямо в глаза раньше, чем он увидит Филиппу.
Он прошел в свою комнату, а оттуда, по маленькой скрытой лестнице, через потайной ход — на верхнюю террасу замка.
Воздух резал, как острием ножа, небо блестело серебром, а камни звенели при каждом его шаге.