ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
Маша шла долгим коридором и замечала: вот учительская, вот пионерская, вот канцелярия, вот кабинет физики. Прежний опыт подсказывал: новичку первым делом надо изучить школьную географию - где и что размещается, начиная от учительской и кончая уборной.
– Ты, оказывается, не из бойких.
– Маша ощутила у себя на плече тяжелую, властную руку, увидела синий рукав костюма.
– Пойдем со мной, у меня первый урок в твоем классе.
– Светлые, будто выгоревшие глаза с красными прожилками смотрели испытующе.
–
– Да.
– Сколько раз ей уже приходилось врать, отвечая на такой вопрос.
Рыжий мальчишка обогнал их: «Здрасссте, Серафима Гаврилллна!» - и скрылся за дверью. Витя мог бы в нем узнать Ржавого Гвоздя, что встретился ему и Салману в степи, за арбой старика.
Входя в класс, Серафима Гавриловна подтолкнула Машу на лобное место меж дверью и доской:
– Я привела к вам новую ученицу Степанову Машу. Она приехала издалека…
– …и живет в военном городке!
– выскочила девочка с первой парты в правом ряду. Что это у нее на лице? Веснушки? Нет, мелкие черные родинки.
– Маша Степанова - дочь офицера и живет в городке, - подтвердила Серафима Гавриловна.
– В той квартире, где жил Алик!
– добавила всезнайка с пестрым лицом.
– Фарид #225;-а-а… Когда говорят старшие…
– …то дети должны молчать!
– тонким голоском подлизы пропел рыжий.
Он сидел позади Фариды. Рыжий, с голубыми глазами, но скуластый - неужели казах? А рядом - смоляной чуб свесился на поллица, зато глаза как плошки и нос картошкой - наверное, русский.
За третьей партой сидела девочка. Коротко стриженная, с густой блестящей челкой по самые брови - тонкие, стрелками разлетающиеся к вискам. Откуда взялась здесь такая - столичная! И почему эта замечательная девочка сидит одна? Неужели Машу сейчас посадят к ней?
Серафима Гавриловна словно угадала Машины мысли:
– Доспаева, рядом с тобой место свободно?
– Нет! Нет!
– Доспаева, как курица, растопырилась над партой.
– Со мной сидит Шолп #225;н.
– Но где она?
– Приедет.
– Почему опоздала? Это не похоже на Байж #225;нову. Сауле, ты не знаешь, что с ней могло случиться?
– Не знаю.
– Шолпашка приданое шьет! Шолпашку мать не отпустила. Шолпашкина сестра замуж выходит!
– Большое удовольствие для Фариды - сообщать новости.
– Фарида, как всегда, в курсе, - заметила с досадой Серафима Гавриловна.
Старшая сестра Шолпан тоже училась в здешней школе, но после шестого класса родители оставили ее дома. Люди, живущие по старым степным обычаям, считают шестой класс пределом девичьего образования. Но Шолпан, слава богу, уже в восьмом. Серафима Гавриловна знала: если на шестом не остановили - значит, школьница чего-то добилась, настояла на своем. Но мало ли какие бывают неожиданности.
В классе понимали, отчего хмурится завуч. Одна только новенькая не понимала.
– Но ты отвлекла
– Где мы посадим новенькую?
– Со мной!
– крикнул рыжий с голубыми глазами.
– Ак #225;тов, ты лучше помолчи. У тебя есть сосед - Кудайберг #233;нов.
– Да я его сейчас вышвырну!
– Рыжий уперся руками в соседа, тот двинул плечом, и Акатов плюхнулся на пол.
– Ах, ты так!
– Нурл #225;н Акатов!
– повысила голос Серафима Гавриловна.
– Смотри, как бы я тебя не выгнала из класса.
За тремя рядами парт люди веселились в полное свое удовольствие. Им-то хорошо смеяться. Маша поняла: ей пора действовать решительно.
– Если вы не возражаете, я сяду за последнюю парту. Она свободна?
– Правильно!
– одобрила Серафима Гавриловна.
– Сама выбрала. Садись.
Маша пошла на место. Мимо Сауле Доспаевой, надменно опустившей глаза, мимо рыжего Нурлана, улыбающегося ей от уха до уха.
– Ну, восьмой «Б», - принялась распекать Серафима Гавриловна, - неважно вы подготовились к новому учебному году. Настроение, я вижу, нерабочее. Не все явились к началу занятий. Допустим, у Байжановой семейные обстоятельства. А где Садвакасов?
– Во-о-он бежит Садвакасов, - спокойно сообщил чернявый Ку-дайбергенов, показывая рукой в окно.
Все повернулись туда.
– Ух и жмет!
Маше с последней парты видно: в трех окнах одинаковая плоская степь, к осени вовсе облезшая и облинявшая, по степи кто-то бежит в школьной серой форме, в школьной фуражке. И даже красивая Сауле загляделась на бегущего с какой-то неловкой улыбкой.
– У Еркина секундомер!
– оповестила восьмой «Б» Фарида.
– В универмаге заказывал. Специальные часы. Нажимаешь кнопку - стрелка останавливается.
– Значит, он бежит и думает, что время остановилось?
– развеселился Нурлан Акатов.
– Пока Садвакасов бежит, уроков не будет?
– Человек тренируется, - объяснил Кудайбергенов.
– У Еркина вся дорога от садвакасовской зимовки до школы размечена. Сто метров - камень. Всего пятьдесят три камня. Пять тысяч триста метров.
– Весь год будет бегать?
– удивились в классе.
– И зимой тоже? С Васей советовались?
– С каким это Васей?!
– пригрозила Серафима Гавриловна.
– Мы у Василия Петровича рулетку брали, когда мерили. Как пульс считать, он Еркину показал, - объяснял классу Кудайбергенов.
Маша подумала: он, наверное, очень положительный, на вид русский, но фамилия…
– Да кончится ли когда-нибудь это безобразие!
– вскипела Серафима Гавриловна.
– Пора уже себя взрослыми почувствовать! Восьмой класс!
– А в клуб нас теперь будут пускать по вечерам?
– пропищал Акатов. Для Маши он уже совсем понятный: во всех прежних классах тоже были такие клоуны.