Четверо детей и чудище
Шрифт:
— Ой-ой-ой, — сказала Моди и помчалась их поднимать. — Пластырь? — спросила она у меня. — Пластырь надо?
— Нет-нет, — сказала Джилл, осторожно поднялась и похлопала брата по спине.
— Джеку надо лоб заклеить коричневой бумагой, — сказала она серьезно.
— Никогда эту строчку не понимала, — удивилась Шлёпа. — Зачем коричневая бумага-то? Я думала, в нее только рыбу с картошкой заворачивают.
— Наверное, тогда йода с пластырем еще не было, — предположила я.
Моди сидела на корточках рядом с Джеком, вид у нее был встревоженный.
— Все
— И начнет заново всю канитель, — в тон мне сказала Шлёпа. — Трогательное, конечно, желание, только я как будто в яслях застряла. Кого там еще ждем?
Из леса вышли две призрачного вида девочки, в сером и белом, у одной в руках был чайник.
— Чего это с ними? — спросила Шлёпа.
Лица у них были белые, а волосы разных оттенков серого. Девицы направились к уютному кирпичному очагу на прогалине. Огонь в нем горел серый, а сами кирпичи были серовато-белые.
— Все ясно! — рассмеялась я. — Это Полли и Сьюки, они с черно-белой иллюстрации, а все остальные — с цветных.
В жизни они выглядели жутковато, и Моди заробела — но все же подошла. Полли ей улыбнулась.
— Ставь скорее чай? — спросила Моди, показывая на чайник.
— Смотрите, правда чай! — удивился Робби.
Из воздуха возник серый стол со скатертью в серо-белую клетку, серым в горошек чайником и серо-белым караваем.
— Полли, ставь скорее чай, — сказала Полли и повесила чайник над огнем.
— И я, и я, — сказала Моди.
— Осторожно! Не подходи к огню, Моди, нельзя, — испугалась я.
Пламя, хоть и черно-белое, пыхало жаром — и обжечься наверняка можно было.
— Полли, ставь скорее чай, — повторила Полли.
Моди ей подпевала.
— Полли, ставь скорее чай, — в третий раз сказала она.
— Гости к нам пришли! — пропели Полли с Моди и собрались садиться за стол.
— Не ждали? — сказала Шлёпа.
К столу широким шагом подошла подружка Полли — Сьюки.
— Сьюки, нам не нужен чай, — пропела Сьюки, никого этим не удивив. И еще разок. И еще. Потом Полли взяла Моди за руку, и они побежали от стола.
— Гости-то ушли! — пропела Сьюки.
Полли, Сьюки и Моди весело расхохотались.
— Еще! Еще! — просила Моди.
— Нет, только не это! Сколько можно? — замахала руками Шлёпа.
— Да ладно тебе вредничать, по-моему, очень мило, и Моди в восторге, — сказала я.
Робби тоже не скучал: он то утешал бедную корову-попрыгунью, то гладил пса, который беспрерывно тявкал. Кто бы мог подумать, что в детских песенках такая какофония! Мало мычащей коровы и лающего пса, так еще кот громко играл на скрипке, а чайник с тарелкой хлопали в жестяные ладоши. Джек и Джилл звенели ведрами и снова и снова бухались с горки, дети, водившие хоровод, оглушительно чихали, а Полли и Сьюки с нажимом пели прямо нам в уши.
— Еще! Еще! — захлопала в ладоши Моди.
— Эта компашка мне уже надоела, — рассердилась Шлёпа. — Где остальные-то стихи? Как насчет Шалтая-Болтая? Я бы посмотрела, как он со стены шмякается!
— Вы с Марвелом О’Кэем точно родственные души, — сказала я. — Вряд ли Моди другие стишки знает, кроме этих четырех.
— Это что значит — нам до посинения слушать эту их белиберду, снова и снова? — спросила Шлёпа.
25
Фрейлина стирает / Ленту для волос. / У нее сорока / Отщипнула нос. / А потом синица / Принесла ей нос, / И к тому же месту / Сразу он прирос. Пер. С. Маршака.
— Снова! Еще! — радостно поддакнула Моди.
— Пойду, пожалуй, в песок зароюсь, как псаммиад, — сказала Шлёпа и зажала уши: все герои как раз запели свои партии одновременно.
Я попробовала подкатить к Джеку и Джилл, целеустремленно шагающим с ведрами вверх по склону. Они вежливо меня выслушали, улыбаясь своими маленькими ротиками.
— Джек и Джилл, может, воды в деревне наберете, из колонки? Тогда с горки не слетите и не расшибетесь, — находчиво предложила я.
— Идут на горку, — кивнула Джилл.
— Джек и Джилл, — сказал Джек.
— Несут в руках ведерки, — сказали они хором — и дальше все по накатанной.
Я пристала к Полли со Сьюки.
— Полли, ставь скорее чай, — скомандовала сама себе гостеприимная Полли. — Полли, ставь скорее чай. Полли, ставь скорее чай.
— Спасибо, конечно, но может, лучше пообедаем?
— Гости к нам пришли, — сообщила Полли.
— Сьюки, нам не нужен чай, — и Сьюки сняла чайник с огня. — Сьюки, нам не нужен чай. Сьюки, нам не нужен чай.
— А если я не уйду? Возьму и останусь, скажу: «Налейте, пожалуйста, чайку. Так в горле пересохло!»
Сьюки нахмурилась.
— Гости-то ушли, — сказала она и топнула ногой.
— Да с ними бесполезно разговаривать, — зевнула Шлёпа. — Ты ж в Диснейленде не станешь болтать с Микки-Маусом и Плуто. Робби, да заткни ты уже этого брехуна!
— Тихо, мальчик! Не лай. Хорошие собаки так себя не ведут, — сказал Робби, но пес все заливался, а кот играл на скрипке, а чайник с тарелкой отплясывали, а корова подпрыгивала, хотя луны на синем летнем небе не было и в помине.
Папа с Элис на внезапное нашествие песенной орды на Оксшоттский лес не обращали никакого внимания. Мы пожелали, чтобы они никогда не замечали псаммиадова волшебства, и желание до сих пор действовало. Подходил кот со скрипкой и исполнял им серенаду, корова пробовала через них перепрыгнуть, щенок лаял, Джек и Джилл тащились мимо, а потом кубарем катились в обратную сторону, чихающая ребятня водила вокруг них хоровод, а черно-белые Полли и Сьюки сновали туда-сюда с чайником.
Родители даже не моргнули ни разу, так и сидели себе на покрывале. Когда Моди подпевала героям стишков, они умилялись и улыбались — но и только.