Четверо в каменном веке. Том 2
Шрифт:
– Быстро! Мой руки. Будешь помогать.
В темпе притащил неандертальца к умывальнику, вымыл ему руки по локоть и уволок обратно в комнату.
– Меняемся. Оля к голове. Йв сюда. Ты, Галё, стой здесь. Держи как я.
Михаил подхватил Иру одной ладонью под колено, поднимая ногу, а второй рукой вцепился в край стола у неё над головой. Галё ухватился так же. По идее, Йв тоже справилась бы с задачей. Сил неандерталке не занимать. Но вождь решил, что напрягать живот ей опасно.
– Оля, командуй!
Женщина вытерла вспотевший лоб подруги, спросила:
– Как ты, живот
– Чуть-чуть.
– Вот как не «чуть-чуть», так ты не стесняйся. Поняла?
– Поняла. Пока нет...
И тут же вытаращила глаза, с силой выдыхая через рот:
– Сейча-а-а-а!
Несколько быстрых вздохов – и снова крик.
В перерывах между схватками Ольга вытирала ей лицо и успокаивала.
– Ощущение, что меня сейчас порвёт.
– Ничего, ничего. Всё зарастёт.
– А если я кровью истеку?
– Всё будет хорошо.
– А если...?
– Всё. Будет. Хорошо.
***
Час проходил за часом, а ситуация не менялась. Только схватки становились всё чаще. Десять минут криков и удержаний, а потом перерыв – всё короче и короче. Ирина при схватках то выгибалась дугой, то наоборот, поджимала колени. Приходилось сдерживать, чтобы не выпрыгнула со стола и на начала тужиться раньше времени.
И только часа в три пополудни Ольга выдохнула:
– Скоро. Схватки и промежутки сравнялись.
Все уже давно сидели вокруг стола с роженицей. А чего бегать? За несколько часов всё стало привычным. Даже Михаил, переживавший больше всех, успокоился. А уж Галё вообще оставался невозмутим, как индеец.
Будто дождавшись слов подруги, Ира вздохнула полной грудью и поджала ноги. И тут Михаил понял, что ни хрена он не успокоился. Когда твоя женщина рычит от боли, когда её крючит – успокоиться нельзя.
– Галява, – сообщила Йв.
– Много? – Уточнила Ольга.
Йв замешкалась и Михаил наклонился посмотреть сам.
– Почти ничего не видно. Только самая вершинка купола.
Ольга коротко кивнула.
– Давай, девочка. Подыши. Помнишь, как учили? Отдохнуть надо. Теперь нельзя будет останавливаться.
Это тоже обсуждалось. Показавшаяся головка означала, что скоро животик плода дойдёт до выхода и будет пережата пуповина.
– На, Ирочка, попей. Потом некогда будетю Йв, меняемся местами!
Не успели девушки дойти до мест, как Иру снова скрючило. Теперь потуги пошли сплошняком. Вздохнёт пару раз – и спазм. Но что-то пошло не так, потому что Ольга обеспокоенно посмотрела в глаза мужа.
– Что? – У Ирины тоже поднялась паника. – Что! А-а-а-а!
Очередной спазм окончился резким выдохом и шипением.
– Больно!
Лицо Ольги стало жёстким:
– Режем! Миш, ты инструмент простерилизовал?
– Какое «режем»? – Девушка начала вырываться. – Вы там ох*ели? Мы же говорили, что это крайний случай!
– А это и есть крайний! – Рубанула старшая. – Миш, сам погляди.
Михаил наклонился. Выход расширился на сколько возможно, но этого не хватало. Судя по закруглению, до максимального сечения ещё далеко, а ткать вокруг головки натянулась до белизны и выпирала рукавом. Эдакая кожаная манжета. Михаил вытащил из остывшей уже кастрюльки прокипяченные
– Где?
– Мне резали здесь.
Ольга показала немного левее направления на очко.
– Да не дрожи ты!
– Ага...
Михаил попытался поддеть край пальцем. Не ножницами же тыкать? Не получалось. Ещё раз нервно вздохнув, он достал лезвие, как замену скальпелю. Точечно ткнув уголком в самый край, он резко отдёрнул руку: подпёртое давлением, тельце полезло само.
– Давай! – Раздался крик Ольги. – Давай, родная! Через боль. Всё у нас, баб, через боль.
Михаил еле успел бросить лезвие обратно в кастрюльку (чтоб никто не порезался), как показалось плечико. И тут же, почти без перерыва, младенец практически выпрыгнул ему на руки. Дрожащими руками (не уронил!) отец положил заоравшего ребёнка на живот матери. Его тут же подхватила Ольга. Повернула боком, завязала пуповину шнурком. Их заранее выбрали – самые гладкие – и простерилизовали с другими инструментами.
Дальше уже неспешно затянули второй шнурок и перерезали пуповину. Так же неспешно дождались выхода последа. Ольга только его аккуратно, на грани сопротивления вытягивала, чтобы не свернулся внутри. Ира в конце ещё немного потужилась – и выпал.
Все облегчённо вздохнули, расслабленно заговорили. И тут неандерталка застыла.
– Начялося.
– Что?!
Закричали все, кроме Галё. Но он тоже посмотрел удивлённо. Да и роженица тут же замолчала, вслушиваясь в себя.
– Кажется, действительно схватки. Ой!
Мысли Ольги застрочили как пулемёт:
– А этого мы не ожидали. Миша, быстро ещё шнурки. Кипяток остался? Просто ошпарь. Беги, я приму. Стой! Ножницы тоже ошпарь.
Пока психующий отец искал шнурки, пока бежал вниз и набирал кипяток из ведра, пока с ковшиком и инструментом в нём бежал обратно, всё уже закончилось. Старший лежал с одного бока от матери, а младший распластался на животе. Повторилась процедура с завязыванием пуповины и ловлей последа. Помыли малышей, обработали им пупки остатками зелёнки. Мамочку тоже помыли – обтёрли, как получилось, кровавые сопли сырыми тряпками. Шить промежность Михаил не рискнул. Это ж надо хирургический инструмент и специальные нитки. Кровотечение уже остановилось, поэтому только помазали зелёнкой. Чем хороша именно зелёнка – она, в отличие от йода, не сушит и не обжигает. То есть, действует нежнее. Это ещё маленькому Михаилу и его отцу объяснил врач, когда они притопали с разбитой головой. Так и сказал: хорошо, что зелёнкой мазали, а не йодом. А отцу просто первой в аптечке попалась зелёнка.
Иру уже сняли со стола, Михаил уже потащил роженицу в спальню...
И вдруг:
– Начялося.
Глава 19. Продолжение переполоха
Никто из них не ходил на «Ревизора». Аборигены по вполне понятным причинам. А остальные хотя и бывали в театре, но «Ревизор» знали только по школьным урокам литературы. Сейчас все трое попаданцев почувствовали себя участниками той самой финальной сцены. Ольга сурово так, с подозрением оглядела роженицу.
– А я чо? Я ничо! – Не менее удивлённо ответила та из рук Михаила.