Четвертая мировая война
Шрифт:
Я попал в Лакандонскую сельву уже на этом, третьем этапе, в 1984 году. Где-то в августе-сентябре того года, примерно через 9 месяцев после прибытия первой группы. Мы пришли с двумя товарищами — одной индианкой чоль и одним индейцем из народа цоциль. Если я не ошибаюсь, к моменту нашего прибытия САНО состояла из 7 членов, постоянно находившихся в горах и двоих еще, которые постоянно «поднимались» и «спускались» в город с письмами и продуктам. Через селения мы проходили по ночам, притворяясь инженерами.
Наши лагеря в те времена были относительно просты: был интендентский участок или кухня, спальни, участок для упражнений, медпункт, участок 25 и 50 и поле огня для обороны. Наверное, кто-то из слушающих меня спросит, что это за участок 25 и 50. Дело в том, что для справления нужд, именуемых «первичными», нужно было на определенное расстояние удаляться от лагеря. Чтобы сходить по-маленькому нужно было отходить на 25 метров,
Был у нас один лагерь, называвшийся «Очаг», потому что там мы соорудили наш первый очаг. До этого, огонь разводился прямо на земле и котелки (два больших — один для фасоли и другой для подстреленной дичи или пойманной рыбы) подвешивались к перекладинам из связанных бамбкукрвых палок. Но потом нас стало больше и мы вступили в «эру очага». К этому моменту в списках САНО числилось уже целых 12 бойцов.
Через некоторое время, в лагере, который назывался «Новобранцы» (потому что новые бойцы сначала попадали туда), мы вступили в «эру колеса». Потому что мы смастерили при помощи одних мачете деревянное колесо и сделали тачку, чтобы возить камни к траншеям. Но видимо, времена были такие — колесо наше вышло достаточно квадратным и камни все-таки пришлось таскать на спине.
Другой лагерь назывался «Беби Док», [152] в честь того, кто разорил, с благословения Соединенных Штатов, гаитянские земли. Все началось с того, что мы шли с колоной новобранцев чтобы разбить новый лагерь возле одного селения. По дороге мы наткнулись на стадо диких свиней. Партизанская колонна среагировала умело и организованно, то есть тот, кто шел впереди закричал «свиньи!» и в панике, ставшей его двигателем и горючим, взобрался на ближайшее дерево, с тем проворством, какое никогда больше за ним не наблюдалось. Другие мужественно бросились бежать… в противоположную от противника, то есть кабанов, сторону. Некоторые открыли огонь и подстрелили двух диких свиней. При вражеском отступлении, то есть когда кабаны ушли, на поле боя остался один брошенный поросенок, величиной с домашнего кота. Мы его приняли в семью и назвали «Беби Док», потому что события совпали с годовщиной смерти «Папы Дока» Дювалье, оставившего мясную лавку в наследство своему отпрыску. Мы разбили лагерь и занялись подготовкой ужина. А поросенок очень к нам привязался, видимо, из-за нашего запаха.
152
«Беби Док» — прозвище Жана-Клода Дювалье, гаитянского диктатора, в возрасте 18 лет унаследовавшем «пожизненное президентство» от отца Франсуа Дювалье («Папы Дока»). В результате 29-летнего правления династии Дювалье десятки тысяч гаитянцев були убиты проправительсвенными военными группами «тонтон-макуты» и «леропарды», Дювалье присвоили себе сотни миллионов долларов из государственной казны. Был свегнут в 1986 г. в результате военного переворота и получил с семьей убежище во Франции.
Другой лагерь тех лет был назван «Молодежный», потому что там была создана первая группа молодых повстанцев, которые назвали ее «Повстанческая Молодежь Юга». Раз в неделю молодые повстанцы собирались петь, танцевать, читать, заниматься спортом и проводить разные конкурсы.
17 ноября 1984 года, 19 лет назад мы впервые отпраздновали день рождения САНО. Нас было 9. Кажется, это было в лагере, который назывался «Маргарет Тетчер», потому что поблизости мы поймали обезьянку, которая, клянусь вам, была просто клоном «железной леди».
На следующий год мы отпраздновали этот день в лагере под названием «Ватапиль», потому что так называется растение, из листьев которого мы сделали обертку для продуктов.
Я был тогда младшим капитаном, мы находились в месте под названием Сьерра-дель-Альмендро, а основная колонна была в других горах. В моем подчинении было трое повстанцев. Если математические познания меня не подводят, в этом лагере нас было четверо. Мы отмечали праздник с галетами, кофе, пиноле с сахаром и кохолой, [153] которую подстрелили утром. Звучали песни и стихи. Один пел или декламировал, а трое других аплодировали со скукой, достойной какого-нибудь лучшего повода. Когда подошла моя очередь, я произнес торжественную речь, единственными аргументами которой были комары и окружавшее нас одиночество, и в ней я заверил присутствующих, что однажды нас будут тысячи и слово наше
153
Кохола — птица, живущая в сельве юга Мексики
Во время четвертого этапа, были установлены первые контакты с селениями нашей зоны. Сначала мы беседовали с кем-то одним из местных, а потом со всей его семьей. От семьи мы переходили к селению. И от селения — к региону. Так постепенно, наше присутствие превратилось в секрет полишинеля и в коллективный заговор. На этом этапе, протекавшем в то же время, что и третий, САНО уже не была той, какой мы ее представляли в самом начале. К этому моменту мы уже успели потерпеть поражение от индейских общин и в результате этого поражения САНО начала расти в геометрической прогрессии и становиться «очень другой», то есть, колесо все больше стесывалось, пока наконец не стало круглым, чтобы делать наконец то, что должно делать каждое колесо — вращаться.
Пятый этап — это этап стремительного роста САНО. Из-за политических и социальных условий ему способствовавших, наш рост вышел за пределы Лакандонской сельвы и мы добрались до Лос-Альтос [154] и до северных районов Чьяпаса. Шестой этап — это голосование в пользу войны и подготовка к ней, включая так называемый «бой в Корральчене» [155] в мае 1993 года, когда произошли наши первые столкновения с федеральной армией.
Два года назад, во время Похода за Достоинство индейцев, в одном из мест, через которые мы прошли, я увидел одну странную толстую бутылку, похожую на кастрюлю с узким горлышком. Инкрустированная осколками зеркала, мне кажется, она была из глины. На свету, каждое зеркальце этой кастрюли-бутылки отражало свою особенную картинку. Все ее окружавшее каким-то новым особым образом в ней отражалось и в то же время все это отражение напоминало радугу изображений. Казалось, множество маленьких историй объединились чтобы, не теряя своих различий, стать частью одной большой истории. Я подумал, что наверное история САНО может быть рассказана, увидена и проанализирована, неким подобным этой кастрюле-бутылке образом…
154
Лос-Альтос — горный район в центральной части штата Чьяпас
155
«Бой в Корральчене» — 24 мая 1993 г. в горной местности Корральчен (муниципалитет Окосинго), федеральная армия во время проведения учений случайно наткнулась на сапатистский лагерь Лас-Калабасас. В завязавшейся перестрелке погиб один повстанец и два солдата. Эти события замалчивались правительством, потому что признание того, что на юге Мексики существуют партизанские группы могло поставить под угрозу подписание договора НАФТА с США.
… Канун того первого января, был седьмым этапом САНО.
Помню, что ночь 30 декабря 1993 года застала меня на шоссе Окосинго — Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас. Тот день я провел на позициях, занятых нами в окрестностях Окосинго. По радио я проверил обстановку наших войск, которые были сосредоточены в различных пунктах на краю шоссе, вдоль ущелий Пативица, Монте-Либано и Лас-Тасас. Эти войска принадлежали Третьему пехотному полку и состояли приблизительно из 1500 бойцов. Миссия третьего полка заключалась во взятии Окосинго. Но до этого, «по дороге» они должны были захватить местные поместья и овладеть оружием «белой гвардии» помещиков. Мне доложили, что над селением Сан-Мигель кружил вертолет федеральной армии, видимо, внимание пилота привлекло скопление машин в этом селении. С раннего утра 29 числа, все машины, въезжавшие в район ущелий, не возвращались, все они были «отдолжены» для мобилизации войск третьего полка. Третий полк полностью состоял из индейцев цельталей.
Заодно я проверил позиции Батальона номер восемь (входившего в состав Пятого полка), который сначала должен был захватить муниципальный центр Альтамирано, а после этого на марше взять Чаналь, Ошчук и Уиштан, с тем чтобы участвовать в нападении на казармы Ранчо-Нуэво, в окрестностях Сан-Кристобаля. Восьмой батальон был усиленным. Во взятии Альтамирано должны были участвовать около 600 бойцов, часть из которых должна была остаться в захваченном пункте. При дальнейшем наступлении к ним должны были присоединиться другие товарищи и атака Ранчо-Нуэво планировалась группой из приблизительно 500 повстанцев. Большинство в Восьмом батальоне составляли цельтали.