Четвертый брак черной вдовы
Шрифт:
— Почему бы нам не пойти и не станцевать? — предложил вдруг Хоэль, пристукивая в такт музыке каблуком.
— Едва ли это будет прилично, — ответила Катарина твердо. — Если вы не заметили — я в трауре.
— Я заметил, что вы нацепили на себя унылые тряпки, но трауром это не признаю, — тут же отозвался он. — Так что насчет потанцевать?
— Нет, я не танцую, — отрезала она. — Но вас не удерживаю. Только умоляю — соблюдайте благопристойность, здесь лучшие люди города, не опозорьте меня.
— Когда это я вас позорил? — обиделся
— Оно и заметно, — не удержалась от колкости Катарина. — Из-за вас, мой примерный муж, о нас сплетничает весь город.
— Так это проблемы длинных языков, — не остался он в долгу. — Но за то, что вы спорили со мной, донья, я велю вам плясать. Идемте!
И прежде, чем Катарина успела возразить и что-либо предпринять, он обхватил ее за талию и потащил в самую середину зала, рявкнув так, что заглушил музыку:
— Фламенко!
Фламенко! Танец бродяг! Танец цыган!
Катарину бросило в жар, едва она это услышала.
Только ее муж мог придумать заказать фламенко на празднике, где собрались сливки общества!
На них оглянулись, но выражения лиц невозможно было рассмотреть — лица скрывали маски.
Зато музыканты тут же прекратили полет бабочки, и раздался огненный перебор гитары, а потом глухой стук кастаньет. Потом вступила скрипка, и Хоэль, прихлопнув в ладоши, выбил каблуками оглушительную дробь.
Музыканты заметно оживились, и гости тоже оживились, подтягиваясь ближе. Маски черные, белые, красные, медленно приближались, забирая в кольцо пару посреди зала — словно окружали.
Катарина почувствовала дурноту. Столь пристальное внимание Столь скандальное поведение
— Смелее, — прошептал Хоэль, обходя ее в танце. — Покажите этим сплетникам, на что вы способны. Они только и ждут, что вы испугаетесь и сбежите Вы же не испугаетесь? Вы же дочь коннетабля?..
Именно это стало последней каплей, и Катарина приняла вызов. Она была не слишком умела в простонародных танцах, но не раз видела, как пляшут фламенко цыгане на площади. Короткая юбка облегчала ей прыжки и пируэты, и они с Хоэлем прошли три круга под музыку, которая становилась все горячее, все чувственнее, под гортанные вскрики музыкантов, и пол под туфельками Катарины словно превратился в раскаленное железо.
Давно забытый задор и веселье овладели ею. Пожалуй, последний раз она с таким удовольствием танцевала только в дни юности, когда жизнь казалась прекрасной, полной чудес, любви и сладких надежд.
И если удалось пережить прекрасное чувство почти юношеской радости, какое значение имеют недовольно-изумленные взгляды?
— По-моему, вы смеетесь? — подначил ее Хоэль.
И в самом деле, Катарина поймала себя на том, что смеется.
— Какие у вас зубки, — продолжал нашептывать ей муж, — так и съел бы их!
Глаза его под полумаской жадно горели, и этот взгляд волновал и радовал Катарину еще сильнее, чем темпераментный танец. Как будто
И что из того, что мужчина, обнимающий ее, был ее мужем не по-настоящему? Это как в театральной постановке — блеск и мишура, и не видно, что на рыцаре бумажные доспехи, а меч — обыкновенная деревяшка.
— Неплохо, донья Кошечка! — подбодрил ее муж. — А теперь добавим огоньку!
Очередной поворот, и негодник Хоэль положил руку не на талию Катарине, как полагалось бы, а пониже — прихватив ладонью под ягодицу. Катарина вздрогнула, как будто ее ужалили, но муж только прижал ее покрепче, не давая отстраниться.
— Спокойно, на нас же смотрят, — сказал он, и глаза его смеялись.
— Вот именно — смотрят! — зашипела Катарина, старательно улыбаясь при этом.
— Вы про это? — он усмехнулся и чуть сжал пальцы, заставив Катарину почти упасть к нему на грудь. — На это-то пусть глазеют. И завидуют.
— Чему тут завидовать?!
— Да я сам себе завидую, донья Кошечка, — промурлыкал Хоэль, но руку убрал — медленно, незаметно для других лаская женское тело, скрытое складками платья. — Какая же вы милашка, когда злитесь Смотреть на вас — одно удовольствие.
— А я с таким удовольствием выцарапала бы вам глаза, — пообещала Катарина со сладкой улыбкой.
— Беситесь, это вам идет, — щедро разрешил Хоэль, разворачивая ее в танце и почти касаясь губами ее щеки. — Злючка, царапучка, такая кошечка — и бархатная, и с коготками Хотел бы я познакомиться не только с вашими коготками, Котенок-Кэт. Вы не подарите мне немного вашей бархатной мягкости? Она у вас есть, я знаю
Румянец полыхал на лице Катарины, и она даже не нашлась с ответом. Но к счастью танец закончился, и муж, хитро улыбаясь, проводил ее к дамам, поцеловав на прощанье в ладонь. Катарина запоздало выдернула руку из его пальцев, залившись краской уже до ушей.
— Оставляю вас поболтать, — Хоэль галантно раскланялся с благородными доннами и ушел к столу, где разливали охлажденное вино.
Воспитанные дамы Тьерги вели себя деликатно, и ни слова не было сказано о танцах, что только что устроили герцог и герцогиня, но едва Катарина отошла под предлогом поправить прическу, женские головки сблизились, а женские ротики захлебнулись ахами, охами и взволнованным шепотком.
Катарину догнала Лусия — тоже красная, как вареный рак — и подхватила под руку.
— Что это ты выдумала, Кэт?! — зашептала компаньонка.
— О чем ты? — спросила Катарина, делая вид, что ее внезапно заинтересовало содержимое сумочки.
— Ты танцевала — Лусия смотрела на нее широко распахнутыми от изумления глазами.
— Вот событие. Уже и потанцевать нельзя? Если мне не изменяет память, последний раз я танцевала два года назад. Имею право потанцевать раз в два года?
— Ты так танцевала
— Все в рамках приличий, — поспешно сказала Катарина, доставая пудреницу.