Четвертый брак черной вдовы
Шрифт:
Хоэль взял ее за руку и поцеловал в ладонь, но едва дверь за врачом закрылась, женщина отдернула руку.
— Не хочешь ничего объяснить? — спросила она, и так как муж молчал, опустив голову, продолжила срывающимся голосом: — Неуязвим ни для яда, ни для кинжала, за считанные часы преодолел дорогу, которую можно преодолеть только за неделю!..
— За три дня, — коротко поправил он ее.
— Неважно! — она отмахнулась. — Не слишком ли много странностей?.. Кто ты, Хоэль? — последний вопрос она задала совсем тихо и
— Кто я? — он натянуто улыбнулся. — Я дурак. Почему ты сразу не сказала, что это тебя мы отбили тогда у наемников возле Сарагосы?
Последовала долгая пауза, а потом Катарина спросила:
— Как ты узнал?
— Спасибо этому хлыщу, что влюблен в тебя. Он мне растолковал.
— Дон Тадео?
Хоэль кивнул.
— А сам ты меня так и не узнал, — Катарину снова захлестнула жгучая обида. — Очень мило! Зачем целовал тогда?!
— А почему нет? — он ухмыльнулся теперь по-прежнему — широко, вальяжно. — Драка и так бодрит кровь, а тут — спасенная девчонка, перепуганная, прячется под каретой Ну, мне показалось, девчонка достаточно хорошенькая, чтобы ее поцеловать
— И поцеловал! — Катарина не сдержалась и дернула его за волосы.
Но негодник-муж только смеялся:
— Я и подумать не мог, что той девчонкой была ты. Тогда ты была так перемазана глиной и заревана, что не только я — никто не узнал бы тебя в гордой красавице, что поцеловала меня на площади.
— Просто ты перецеловал стольких, что всех и не запомнишь!
— И еще я подумать не мог, — Хоэль придвинулся, нависая над Катариной, и лаская ее лицо, проводя кончиками пальцев по щеке, губам, подбородку, — что ты сохранишь все это в памяти. И будешь беречь серебряного дракона с моих доспехов. Я должен был догадаться
— Но не догадался, — упрекнула она его шепотом.
— Я всегда был тугодумом, — признался он и поцеловал ее, нежно прикоснувшись губами к губам. — Но ты ведь меня простишь?
— Когда откроешь свою тайну, — сказала она твердо.
Хоэль сразу же отстранился.
— Мы — муж и жена, — Катарина попыталась сесть, но не смогла и со стоном повалилась на подушки. Хоэль бросился помогать, но она обняла его за шею и притянула к себе, — наш брак освящен небесами. Между нами не должно быть тайн. Ответь, кто ты?
Она была очень слаба, и Хоэлю ничего не стоило вырваться из кольца ее рук, но он не посмел. Эти нежные руки держали его крепче, чем веревка на виселице.
— А что думаешь ты сама? — спросил он, внезапно севшим голосом.
Катарина долго смотрела ему в глаза, а потом прошептала:
— Ты — ангел?..
Хоэль невесело хмыкнул, и в тот же миг в дверь постучали.
— Можно войти? — раздался тоненький голосок Лусии. — И дон Тадео здесь
— Заходите, — отозвался Хоэль слишком поспешно, к огромному неудовольствию Катарины.
Ей пришлось отпустить мужа и уделить внимание подруге.
Конечно
— Я вас всех прощаю и очень вам благодарна, — не выдержала в конце концов Катарина. — А теперь простите и вы, и дайте мне пару часов покоя — мне кажется, что в моей голове звонят все колокола собора Санта-Мария-де-ла-Седе
Лусия и дон Тадео тут же удалились, бормоча извинения и желая Катарине доброго отдыха и скорейшего выздоровления. Следом за ними попытался ускользнуть и Хоэль, но Катарина позвала его таким тоном, что он вернулся, с самым несчастным выражением лица.
— Мы не договорили, — сказала Катарина.
— Не надо бы тебе знать всей правды, Кошечка, — сказал Хоэль угрюмо. — Остановимся на этом.
— Хорошо, не надо, — легко согласилась она, и он заметно повеселел. — Но тогда ты не будешь больше грешить, лишая меня возможности зачать твоего ребенка!
— Не самое лучшее условие, — только и сказал Хоэль.
— Но приемлемо только оно. Обними меня! — потребовала Катарина, а когда он выполнил ее просьбу, сказала: — Что бы ты ни придумал, глупец, я люблю тебя. И ты — мой любимый и единственный муж, и после тебя не будет никого. Даже если завтра ты сбежишь — во Францию, в Андалузию или на край света — я хочу, чтобы со мной осталась частичка тебя — твой сын или твоя дочка. Этот ребенок будет моим утешением, моей радостью
— Ты так хочешь ребенка
— Я хочу твоего ребенка!
Она гневно смотрела на него, и Хоэль сдался.
— Тогда и в самом деле надо тебе рассказать, — сказал он, пряча глаза. — И ты сама поймешь, что это невозможно
— Позволь уже мне решать за себя, — сказала она холодно. — Я слушаю.
— Я вовсе не ангел.
— Не сказать, чтобы я слишком удивлена.
— Я дракон.
Катарина ждала откровений дальше, но муж замолчал.
— При чем тут твое прозвище? — спросила она требовательно.
— Это не прозвище, — он нашел в себе силы посмотреть ей в глаза и закончил: — Я — самый настоящий дракон. С рождения был таким.
— Дракон?
— Ну да, дракон. С крыльями и змеиной мордой.
— О чем-то подобном можно было догадаться, — сказала Катарина задумчиво. — Но почему, Хоэль? Кто твои родители?
— Мать — служанка, а отец дьявол, наверное.
— Звучит так же невероятно, как если бы ты оказался ангелом.
— А по мне, так все ближе к правде. Хотя, я дорого дал бы узнать, кто мой папаша. Нашел бы его и свернул ему шею за такой подарочек.
— А твоя мать этого не знает?
— Не знала, — поправил ее Хоэль. — Благородные господа не слишком спрашивают служанок, хотят они иметь детей-ублюдков или нет.