Четвёртый долг

Винтерс Пэппер

Мир потемнел, когда ледяной металл коснулся моего лица.

– Нет!
– Я сжала губы, не давая шипу войти в рот.

Но Бонни все испортила, ударив меня по голени своей тростью.

– Аааа!

Боль заставила мои губы широко раскрыться, приветствуя серебряный клин.

Я подавилась и рванулась прочь, только успев ударить спиной Ката. Холодный металл на моем языке вызвал спазмы во всем теле. Вода хлынула из моих глаз, и я поперхнулась.

Его локти уперлись мне в плечи, удерживая меня

на месте.

– Не сопротивляйся, Нила. Нет смысла сопротивляться.

Я боролась.

Но он был прав.

В этом не было никакого смысла.

Все, что я могла сделать, это заткнуться и сделать все возможное, чтобы дышать.

Бонни завела заднюю часть маски мне за голову, закрепив ее крошечным висячим замком у моего уха.

В тот же миг, меня поглотила самая страшная клаустрофобия, которую я когда-либо испытывала. Головокружение погрузило меня в темноту, бросая меня на пол. Я снова подавилась.

Это приводило в ужас. Становилось всё хуже. Я была в ловушке.

У меня еще сильнее заложило нос.

В голове стучало.

У меня зазвенело в ушах.

Меня поглотил страх.

Я потеряла контроль.

Я кричала

И кричала.

И кричала.

Кат отпустил меня.

Я больше ничего не видела, не слышала и не обращала внимания.

Мои крики громко отдавались в ушах. Я булькала, кашляла и звала на помощь. Мой заложенный нос не пропускал кислород: я вдыхала и выдыхала, превращая свои крики в поток отравленного воздуха.

Я задыхалась.

Я была в панике.

Я впала в безумие.

Мой мир превратился во тьму. Хоуксридж-холл с его широкими портиками и акрами земли слился в одну крошечную серебряную маску. От моего дыхания быстро образовался конденсат. Меня тошнило снова и снова.

Я потеряла все, что делало меня человеком.

Мои крики перешли в всхлипы.

Я сейчас умру.

Каждый вдох был хуже предыдущего. Я упала на бок, когда головокружение усилилось.

К горлу подступила тошнота.

Не надо блевать.

Если бы я это сделала, то захлебнулась бы. Я не могла дышать через рот. Только два крошечных отверстия в носу, которые не давали достаточно кислорода.

В памяти всплыли образы ныряющего табурета.

Это было так же плохо. Так же отвратительно.

Клаустрофобия становилась все гуще, тяжелее, прожигая дыры в моей душе.

Я не могла этого вынести.

– Выпустите меня!

Слова звучали ясно в моей голове, но штырь, давивший на язык, делал их искаженными и ломаными.

Слабые звуки смеха заглушили шипение моего неистового дыхания.

Мои руки метнулись к застежкам, борясь, дергая. Я рвала на себе волосы и чесала шею, изо всех сил стараясь освободиться. Я сломала ногти, пытаясь открыть висячий замок. Крики и стоны продолжали вырываться наружу.

Я

не могла произнести ни слова, но это не мешало мне озвучивать свой ужас.

Бонни пнула меня, смеясь еще сильнее.

– Я думаю, что час или два в узде пойдут тебе на пользу. А теперь будь хорошей девочкой и терпи свое наказание.

Едва слышный звонок спас меня.

Мое сердце снова задохнулось, вспомнив густой жар, всепоглощающую панику уздечки. Я никогда не хотела снова пережить это. Никогда.

Ты свободна. Все кончено.

Я не думала, что это возможно, но уздечка была еще хуже, чем стул. Даже воспоминание об этом заставляло стены деформироваться, словно сжимая меня в тисках.

У меня появилась новая болезнь - клаустрофобия.

Неизвестный номер: «Я чувствую, что ты что-то недоговариваешь. Помнишь, как я тебя называл? Моя непослушная монашка? Боже, я был такой задницей. Я влюбился в тебя уже тогда. Мне кажется, я был влюблен в тебя еще до того, как увидел.»

Все былые страхи и испытания прошлой недели исчезли. Страх был сильной эмоцией, но он не имел ничего общего с любовью.

По моим щекам потекли новые слезы.

Страница 19

Ты даже не представляешь, как сильно я хочу снова стать прежней.

Чтобы только беспокоиться о модных линиях и неоплаченных заказах, или о том, заказал ли Вон достаточно серых пуговиц. Такие легкомысленные проблемы -такие легко решаемые проблемы.

Не то, с чем я имею дело сейчас.

Мое сердце разбивалось снова и снова. Наказания медленно разрушали мой разум и тело, превращая их в развалины, пригодные только для сна или смерти.

Иголочка и ниточка: «Я так тебя люблю.»

Неизвестный номер: «Я люблю тебя больше. Я люблю тебя каждым вздохом и каждым ударом сердца, которым живу. С каждым днем я люблю тебя все больше.»

Мурашки пробежали по моему телу от головы до кончиков пальцев ног.

Иголочка и ниточка: «Как бы я хотела, чтобы ты был здесь. Я бы поцеловала тебя, прикоснулась к тебе и заснула в твоих объятиях.»

Неизвестный номер: «Если бы ты заснула в моих объятиях, я бы обнимал тебя всю ночь, оберегая тебя. Я бы вторгся в твои сны и убедился, что ты принадлежишь мне, и дал бы тебе будущее, которого ты заслуживаешь.»

Иголочка и ниточка: «Чего я заслуживаю? Какое будущее ты себе представляешь?»