Четвертый Дюранго
Шрифт:
— Это более, чем устроит, миссис Уигмор.
Дикси подняла с пола большую вязаную сумку и стала рыться в ней, успев не менее трех раз поправить очки. Наконец, она нашла фирменный конверт от «Ширсон, Лиман и Хаттон», адресованный мистеру Нельсону Уигмору на Кемден-драйв в Беверли Хиллс. Адресом вверх она послала конверт по полированной поверхности стола к доктору Пизу. Бросив взгляд на адрес на конверте, он заглянул внутрь, изучил его содержимое, а Дикси сказала:
— Будьте любезны, не могу ли я получить его обратно?
Удивившись, доктор Пиз собрался было возвращать
— Да не деньги, сладкий мой, всего лишь конверт. На обратной стороне его записаны адрес и телефон, которые мне понадобятся.
Пытаясь припомнить, кто и когда в последний раз называл его «сладкий мой», доктор Пиз извлек шестьдесят стодолларовых банкнот и вернул конверт. Дикси засунула его в свою объемистую сумку и спросила:
— Устроит ли вас, если я буду расплачиваться пятнадцатого числа каждого месяца, может, день-другой туда или сюда, и видеться с Данни после того, как уплачу?
— Вы не хотите сейчас повидаться с ней?
— О! В самом деле можно? — воскликнула Дикси, водружая очки на переносицу, по прикидке доктора Пиза, раз двенадцатый. Выражение лица Дикси внезапно изменилось с восторженного на сосредоточенное. — Как вы думаете, она узнает меня? Тетя Лена пишет, что Данни не узнает даже Келли или дядю Джека.
— Независимо от того, узнает ли она вас или нет, вам имеет смысл повидаться с ней.
Дикси снова водрузила очки на место.
— Знаете, доктор Пиз, о чем я только что подумала? А что, если я прихвачу Данни с собой на прогулку и куплю ей сливочное мороженое с орехами? Всего лишь часик или около того, а? А в следующий раз, когда приеду оплачивать чек, может, я могла бы взять ее на ленч и немного покататься? Ведь это никому не повредит, как вы думаете?
Доктор Пиз уставился на деньги, поднял глаза на Дикси и улыбнулся.
— Не могу утверждать, миссис Уигмор, что это ей поможет. Но я не сомневаюсь, что поездка не ухудшит ее состояния.
Опять уделив внимание очкам, Дикси нахмурилась, наклонилась вперед и еле слышно шепнула:
— Но, надеюсь, она не склонна… м-м-м, к насилию и все такое?
— Конечно, нет.
— Я тоже так не думаю, — вздохнула Дикси. — Данни всегда была на редкость мягкой и милой девочкой.
Даниель Эдер Винс успела покончить со своим шоколадным мороженым, когда Дикси повернула к мотелю, который отстоял недалеко от 101-й трассы на Кенен Дам-роуд, что вела к океану и Малибу.
— Не хочешь ли ты зайти сюда, посмотреть телевизор и, может быть, выпить чего-нибудь холодненького?
— Я ужасно извиняюсь, — сказала Даниель, — но я никак не могу припомнить вашего имени.
— Бетти.
— Да. Бетти. Верно.
— И, может, чуть погодя, — сказала Дикси, заруливая «Кадиллак» на стоянку перед номером 141, — мы можем позвонить Джеку и Келли.
— Кому?
— Джеку Эдеру и Келли Винсу.
— Ах да, конечно. Мистер Эдер. Он очень милый. А мистер Винс такой забавный.
Глава сорок первая
После того, как серый «Вольво»-седан одолел пятый крутой поворот на Гарнер-роуд, Б.Д. Хаскинс повернула направо на
Рядом с мэром сидел Мерримен Дорр, чье зрение летчика позволило ему первому увидеть следы катастрофы:
— Эй, Сид! Кто-то вырубил все твои кактусы.
Сид Форк подскочил на заднем сидении, недоверчиво вглядываясь сквозь ветровое стекло туда, где недавно высились его двенадцать величественных кактусов сагуаро, которые сейчас лежали ничком, спиленные, скорее всего, бензопилой, оставив по себе лишь двенадцать пеньков в фут вышиной.
— Сукин сын, — с отчаянием ругнулся Сид Форк.
— Кому потребовалось сделать такое? — удивился Дорр.
Ни Хаскинс, ни Форк не ответили, пока мэр медленно не подрулила к дому Форка и остановилась, не выключая двигатель «Вольво».
— Постой тут минутку, — сказал Форк, выбираясь с заднего сидения седана и уже держа в правой руке свой «Смит и Вессон» 38-го калибра. Не поворачиваясь в сторону срубленных кактусов, он подошел к входной двери, не спуская с нее взгляда.
Оказавшись рядом, он увидел, что она чуть приоткрыта. Отступив, Форк распахнул ее ударом ноги, одновременно прижавшись к кирпичной стене вправо от входа. Он ждал не меньше минуты, вскинув револьвер, который держал в обеих руках. Поскольку ничего не последовало, он, пригнувшись, нырнул в двери и исчез за ними.
Появился он через пару минут, с потрясенным выражением лица, забытый револьвер болтался в его опущенной правой руке. Левой он сделал странный беспомощный жест, приглашая Хаскинс и Дорра войти.
Когда они оказались в гостиной, первым делом им бросилась в глаза дальняя стена. Все украшавшие ее картинки в рамках были сорваны, брошены на пол и чувствовалось, что кто-то давил их ногами. На стене красовалось выведенное струей из баллончика приветствие: «Рыло говорит „Привет!“».
Осмотрев гостиную и убедившись, что больше ничего в ней не пострадало, мэр спросила:
— Это все?
Форк покачал головой.
— Еще в большой спальне.
С Дорром по пятам мэр миновала узкий холл и вошла в большую из двух спален, которая содержала Коллекцию Американских Изделий Форка. Все шестьдесят две бутылочки «Кока-Колы» выпуска до 1941 года были разбиты вдребезги. Девяносто две разновидности жетонов «Я люблю Айка» валялись на полу, изуродованные, скорее всего, молотком. Последние издания ныне не существующих журналов были разодраны в клочья. Выставка образцов колючей проволоки залита кленовым сиропом. Все стеклянные изоляторы, предмет особой гордости Форка, превращены в осколки.
— Иисусе, — только и смог произнести Дорр и снова спросил: — Кому это было нужно?
— Скорее всего, дело рук детей. Во время парада, когда никого не было дома, — сказала Хаскинс.
Вернувшись в гостиную, они нашли Форка, который, прислонившись к стене, не спускал глаз с противоположной, на которой было выведено «Рыло говорит „Привет!“».
Хаскинс повернулась к Дорру:
— Почему бы вам не подождать нас в машине, Мерримен? Мы выйдем через минуту.
— Ясно, — понимающе кивнул Дорр. — Конечно.