Четвертый жених
Шрифт:
— Я организовываю сделки, сводя заинтересованных лиц. Нахожу компанию с большим потенциалом и того, кто может оказать ей финансовую поддержку, чтобы она могла выйти на фондовый рынок.
— А… — Энни стала разглаживать шелковый галстук. — А сейчас ты работаешь над какой-нибудь сделкой?
— Да.
Энни наконец подняла глаза и наткнулась на пристальный взгляд Гранта. Она подумала, что он умный и преуспевающий, но не хвастается своими успехами, как Гриффин. Или он считает, что она не поймет? Ведь она всего-навсего провинциальная девчонка…
— А что это за сделка?
— Их две, и одна из них на очень крупную сумму.
— Миллионы?
— Миллиарды. — Он сказал это так обыденно, как о пятицентовике, найденном на тротуаре.
— Впечатляет. — Энни была в шоке.
— Напрасно. Деньги не мои — я всего лишь посредник.
— Но ведь ты сводишь все воедино и только благодаря тебе эта сделка состоится, да?
— Надеюсь, но, честно говоря, это самая трудная сделка в моей практике.
— Почему?
Грант заколебался. Он задумчиво поглаживал пальцем ее плечо, будто сомневаясь, продолжать разговор или нет.
— Владелец компании излишне… темпераментен и непредсказуем.
— Уверена, у тебя все получится. А если нет…
— А если нет, я останусь без гроша.
Энни ободряюще улыбнулась и ослабила узел его галстука.
— Ничего страшного. Ты очень хорош без рубашки, я-то знаю.
Когда она начала расстегивать пуговицы этой самой рубашки, Грант накрыл ее руку своей. Мягким, даже отеческим голосом он спросил:
— Теперь ты готова рассказать мне?
Мысль об отце болью отозвалась в сердце Энни, и она испытала приступ отчаяния. Как бы ей хотелось, чтобы папа оказался жив и можно было позвонить ему и спросить совета.
Когда ее родители умерли, она была еще слишком молода. Она остро чувствовала свое одиночество, особенно по выходным и в праздники, хотя тетя Мод, соседи и друзья всегда старались не оставлять ее одну. Но сегодня она чувствовала себя как никогда одинокой, потерянной, дрейфующей в неизвестном направлении, как осенний лист, жертвой обстоятельств, зависящей от воли случая.
— Я собираюсь вернуться домой, — сказала она как можно равнодушнее.
— В Техас?
— В Локетт.
— Почему?
Энни не могла назвать Гранту истинную причину. Она должна уехать от него, от тех чувств, которые он в ней вызывает, от надежд, которые пробуждает, от желания, чтобы между ними было что-то большее. Ведь она сама заверила его, что не стремится к серьезным, постоянным отношениям, и теперь пути назад нет.
— Вряд ли я найду здесь работу.
— Не сомневаюсь, что найдешь. Ты можешь делать все.
— Но я хочу преподавать. А делать это я могу и в Локетте.
— Дай Нью-Йорку шанс. Прошло ведь только несколько дней.
— Все это безнадежно, Грант.
— Позволь мне позвонить кое-кому.
— Нет. Я или сделаю это сама, или…
— Я понимаю. Я уважаю твое желание, но…
— Я дала себе срок до пятницы. Если ничего не получится,
Грант крепче сжал ее в объятиях, и они долго сидели так, глядя на ночной Нью-Йорк. Огни небоскребов напоминали Энни звезды на высоком небе Техаса. Это место — не ее, но почему тогда ей так хорошо и правильно в объятиях Гранта?
Весь четверг Грант не находил себе места, меряя шагами свой офис. Он ни на чем не мог сосредоточиться, потому что в голове билась одна-единственная мысль: уедет ли завтра Энни, если сегодня не найдет работу?
Он бы предложил ей работать на него, но заранее знал, что она не согласится. Она хотела всего добиться сама, доказать что-то себе самой.
Грант допил давно остывший кофе, почти не чувствуя его горьковатого вкуса. Дело было не только в работе. Ведь, если она найдет работу, она найдет и жилье и перестанет зависеть от него. Он не мог осуждать ее за стремление к независимости, если вспомнить, сколько унижений ей пришлось пережить по вине Гриффина и других ее женихов. Но при мысли о том, что она покинет его квартиру, у него портилось настроение. Он не хотел, чтобы она покинула Нью-Йорк, а еще больше — его квартиру. Но как воспрепятствовать этому?
Грант снова — уже пятый раз за сегодняшний день — схватил трубку и набрал домашний номер. До этого ему все время отвечал его же собственным голосом автоответчик. Грант был уверен, что Энни занята поисками работы. Но на этот раз на втором звонке трубку взяла Энни.
— Энни?
— Да?
— Я… — Он не придумал заранее, что сказать, и растерялся. Честно говоря, он просто хотел услышать ее голос, удостовериться, что она не уехала раньше. — Как твои дела?
— Нормально.
— Ты была где-нибудь сегодня?
— Да.
Ответ был слишком неопределенным, и он не знал, в какой степени может давить на нее.
— Кто-нибудь… звонил?
— Нет.
— Что ж, хорошо. А как насчет тех мест, где ты вчера оставляла резюме?
— Этим утром у меня было собеседование.
— И… как оно прошло?
— Думаю, я не подошла. Они смотрели на меня свысока, и похоже, из-за моего акцента.
— Уверен, ты получишь работу в другом месте. В конце концов, в Нью-Йорке дефицит учителей.
— А днем у меня будет еще одно собеседование, — сообщила Энни, но энтузиазма в ее голосе Грант не услышал.
— Это же отлично. — Он постарался, чтобы его голос звучал оптимистично. Грант увидел, что в дверях стоит секретарша и выразительно смотрит на него. Он прикрыл трубку рукой. — В чем дело, Делани?
— Здесь посетитель, которому назначено на два. И она не в восторге, что приходится ждать.
Грант кивнул. Сьюзен никогда не отличалась терпением.
— Послушай, Энни, я должен идти. Удачи тебе. И позвони, когда вернешься, ладно?
— Зачем? Не думаю, что смогу сообщить тебе что-то, кроме номера моего рейса и времени вылета в субботу.