Четыре норвежских конунга на Руси
Шрифт:
По Густаву Сторму, Харальд провел на Руси 1031–1034 гг. [Storm 1884. S. 383]. Адольф Стендер-Петерсен датирует этот визит Харальда на Русь 1031–1033 гг. [Stender-Petersen 1953b. S. 134]. Дмитрий Оболенский [Obolensky 1970. Р. 163], повторяя вывод Сторма [Storm 1884. S. 375], утверждает, что Харальд появился в Константинополе между 1034 и 1038 гг. Хенрик Бирнбаум склонен считать, что первый визит Харальда на Русь состоялся в 1031–1033 гг. или, возможно, длился несколько дольше [Birnbaum 1981. S. 128-145].
Исходя из предложенного Стендер-Петерсеном толкования термина polutasvarf кш русского «полюдья», а не как «обхода палат» византийского императора (о чем речь пойдет ниже), и из указания саг, что Харальд трижды ходил в polutasvar)", Джонатан Шепард заключил, что Харальд, вероятнее всего, участвовал в полюдье во время своего пребывания на Руси (причем первого, поскольку второе длилось всего лишь один год),
«Гнилая кожа», «Красивая кожа», «Круг земной» и «Хульда» сообщают, что Ярослав поставил Харальда «хёвдингом» над своими людьми, «охранявшими страну». Не соглашусь с формулировкой Е. А. Рыдзевской, что, как следует из источников, Ярослав «поставил его во главе своей варяжской дружины» [Рыдзевская 1940. С. 68]. Роль, которую приписывают Харальду саги, гораздо значительнее – охрана всего Древнерусского государства. Вспомним, что в том же качестве, по сагам, выступал на Руси и Олав Трюггвасон: «Конунг Вальдимар поставил его хёвдингом над тем войском, которое он отправил охранять свою страну». [84] Эта роль в полной мере соответствует тому стереотипу, который существует в сагах для изображения пребывания скандинавского конунга на Руси [Джаксон 1978].
84
См. Главу 1.
Исследователи справедливо отнеслись с недоверием к содержащейся здесь фактической информации. Так, Сигфус Блёндаль [Blondal 1941. Р. 97] выразил сомнение, что Ярослав мог поставить пятнадцатилетнего Харальда «хёвдингом над людьми конунга, охранявшими страну». Блёндаль и Бенедикс подчеркивают, что «это настолько очевидное преувеличение, что оно становится бессмысленным». В то же время, полагают они, вполне вероятно, что Ярослав не отказался от помощи этого молодого воина и его людей и, не забывая о его королевском роде, дал ему «какую-то второстепенную офицерскую должность» [Blondal–Benedikz 1978. Р. 54]. [85]
85
Ср.: Stender-Petersen 1953Ь. S. 134-135.
Разделение функций между Харальдом и ярлом Эйливом в войске, охраняющем страну, представлено в источниках по-разному. Так, в «Красивой коже» Харальд назван «вторым хёвдингом» после Эйлива; в «Круге земном» они сделались хёвдингами «вместе с Эйливом»; в «Гнилой коже» утверждается, что «Харальд сделался вскоре человеком, охраняющим страну» и они с Эйливом «бывали время от времени вместе в военном походе»; по «Хульде», стал «Харальд большим хёвдингом и принял на себя охрану страны у конунга Ярицлейва, а вторым был Эйлив».
Е. А. Рыдзевская считает, что речь в данном случае идет о Ладоге и что «то ярлство», которое после смерти своего отца, ярла Рёгнвальда Ульвссона, взял, согласно «Красивой коже», Эйлив, – Ладожская земля. В свете этого Ладога представляется исследовательнице «военным пунктом, где сидят последовательно два шведских дружинных вождя, отец и сын. Организация наемной военной службы находится в руках Эйлифа, очевидно, по поручению Ярослава» [Рыдзевская 1945. С. 60–61].
При том, что нет данных, способных подтвердить прямую информацию саг, содержащаяся в этих известиях косвенная информация сомнения не вызывает, поскольку верифицируется русскими источниками. Из них мы знаем варягов в качестве наемников – норманнского корпуса, который некоторое время постоянно служил князьям. Мы видим варягов среди славянского войска в походе Олега на Византию [ПСРЛ. Т. I. Стб. 29; Т. II. Стб. 21]. Игорь, собирая войско, «посла по Варяги многи за море» [Там же. Т. I. Стб. 45; Т. II. Стб. 34 (941 г.)]. Владимир Святославич, готовясь к борьбе с Ярополком, «бежа за море» и вернулся оттуда «с варяги» [Там же. Т. I. Стб. 75 (977–980 гг.)]. Ярослав, судя по летописи, чаще других князей обращался к помощи варяжских дружин: и в борьбе со своим отцом Владимиром [Там же. Стб. 130 (Ю15г.)], и готовясь к столкновению с Мстиславом Владимировичем [Там же. Стб. 148 (1024 г.)]. Именно дружины викингов, а не отдельных искателей приключений нанимали к себе на службу русские князья вплоть до XI в. и заключали с их предводителями своего рода коллективный договор, на что указывают и летописи, и саги.
Одно сообщение «Красивой кожи» настолько соответствует русским летописям, что выглядит чуть ли не
Что касается «язычников», от которых следовало оборонять древнерусские земли, то вполне очевидно, что у автора «Красивой кожи» нет об этом четкого представления. «Оборона Ладоги при помощи скандинавских наемников могла понадобиться в случае нападения на нее скандинавских же викингов. В сагах нет указаний на такие события в описываемое здесь время; возможность их, если и была в значительной мере отстранена благодаря дружественным отношениям Ярослава Мудрого с его скандинавскими соседями, то все-таки не исключена вовсе» [Рыдзевская 1945. С. 61].
Об одном военном предприятии Харальда и Эйлива идет речь в висе Скальда Тьодольва Арнорссона, исландского скальда первой половины XI в. (ок. 1010 – ок. 1066). [86] Его безымянная поэма о Харальде Сигурдарсоне была сочинена ок. 1055 г. Начальная ее строфа [Skj., А, I, 368] сохранилась в «Гнилой коже» (разбитая на две части), в «Круге земном» и «Хульде», а первая половина этой строфы – в «Красивой коже»:
Конунг Ярицлейв хорошо принял Харальда и его людей. Сделался тогда Харальд хёвдингом над людьми конунга, охранявшими страну, вместе с Эйливом, сыном ярла Рёгнвальда. Так говорит Тьодольв: «Одно и то же затеяли два хёвдинга там, где сидел Эйлив: они встали щитом к шиту. И восточные винды были зажаты в ущелье. Воины задали жестокий урок ляхам» [IF, XXVIII, 70].
86
См. о нем: Turville-Petre 1968.
Ни в одном своде саг нет полного соответствия между прозаическим текстом и висой: в рассказах саг используются не все сведения, содержащиеся в этой скальдической строфе, так что стихотворная вставка, подтверждая прозаический текст, несет в себе дополнительную информацию, может быть, и не предусмотренную ходом повествования. Из приведенной строфы мы узнаем о ведении Харальдом и Эйливом, находившимися в начале 1030-х гг. на службе у Ярослава, военных действий против Lacsir, т. е. «ляхов = поляков». [87] При том, что Тьодольв на Руси с Харальдом не был, а поэму о нем сочинил лет на двадцать позднее, в ней, вероятнее всего, отразился поход Ярослава и Мстислава в 1031 г. на Польшу (летопись сообщает, что после мятежа 1030 г. в земле Польской Ярослав и Мстислав в 1031 г. «собраста вой многь, ид оста на Ляхы, и заяста грады Червеньскыя опять, и повоеваста Лядьскую землю...» [ПСРЛ. Т. I. Стб. 150; Т. И. Стб. 137]), в котором вполне могла участвовать и наемная скандинавская дружина Ярослава. [88]
87
См., например: Cross 1929. S. 185.
88
См.: Лященко 1922. С. 112-113; Рыдзевская 1945. С. 60; Stender-Petersen 1953b. S. 134; Blondal–Benedikz 1978. P. 54.
Продолжим рассказ о пребывании Харальда на Руси по «Хуль-де», восходящей к «Гнилой коже». Только в этих двух источниках сообщается о сватовстве Харальда к Елизавете Ярославне:
Харальд ездил по всему Аустрвегу и совершил много подвигов, и за это конунг его высоко ценил. У конунга Ярицлейва и княгини Ингигерд была дочь, которую звали Элисабет, норманны называют ее Эллисив. Харальд завел разговор с конунгом, не захочет ли тот отдать ему девушку в жены, сказал, что он известен родичами своими и предками, а также отчасти и своим поведением. Конунг отвечает на эту речь хорошо и сказал так: «Это хорошо сказано; думается мне, во многих отношениях дочери моей подходит то, что касается самого тебя; но здесь могут начать говорить крупные хёвдинги, что это было бы несколько поспешное решение, если бы я отдал ее чужестранцу, у которого нет государства для управления и который к тому же недостаточно богат движимым имуществом. Но я не хочу тем не менее отказывать тебе в этой женитьбе; лучше оставить тебе твой почет до подходящего времени, даже если ты немного подождешь; используешь ты для этого, полагаем мы, и святость конунга Олава, и твоё собственное физическое и духовное совершенство, поскольку ты так здесь прожил, что себе ты приобрел славу, а нам почет и большой успех нашему государству; очень вероятно также, что, начавшись таким образом, увеличится еще больше твоя слава и почет». Так они закончили свой разговор.