Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)
Шрифт:
Исключения? Изобретатель женится на женщине-андроиде, настолько она хороша и добра (Лестер Дель Рей, "Элен О'Лой"), робот-альтруист сознается в убийстве, но совершенном для того, чтобы спасти хозяина (Орлин Тремэйн, "Чистосердечное признание"). Наконец, добрые и человеколюбивые роботы, обнаружившие, что некогда были созданы человеком, разыскивают по всей Галактике мифического создателя, чтобы выразить ему свою признательность (Роберт Мур Уильямс, "Возвращение роботов")… Все эти рассказы американских фантастов появились еще до сороковых годов, и их можно пересчитать по пальцам. Если творения Шелли и Мейринка вызывали сочувствие, то роботы ранней фантастики чаще всего были злодеями.
Однако однообразие пресыщает, и поставленное на конвейер страшное перестает казаться таковым. Роботехнические ужасы, которыми пугали читателя,
Наступает кульминация первого действия. Следующая картина — это уже Нью-Йорк, весна 1939 года. Девятнадцатилетний студент-химик, влюбленный в фантастику и сам пробующий в ней силы, садится за пишущую машинку с намерением показать миру, как надо писать о роботах. Юноша хорошо образован и не прочь поломать голову над парадоксами. А главное — он прямо-таки боготворит науку и решает подойти к вопросу строго научно.
Вероятно, читатель уже догадался, что речь идет об Айзеке Азимове. Его "монологом" открывается одна из самых впечатляющих сцен в нашей драме. Со временем у него появились достойные партнеры — американцы Клиффорд Саймак, Генри Каттнер и Гарри Гаррисон, советские авторы Анатолий Днепров и Илья Варшавский… Но раньше всех и громче всех прозвучал голос Азимова.
Увеличение знания увеличивает скорбь, об этом знали еще в далекой древности. Тогда же знали и о другом: человечество добровольно от запретного плода не отказывается — даже под страхом изгнания из рая. А уж надкусив плод, и подавно его не бросит… Да и кто купит сонное, ленивое спокойствие ценой отказа от благ, источаемых змеем-искусителем (читай: прогрессом)?
Почему бы в таком случае не вышибить клин клином — не использовать саму же технику? Всякое лекарство — яд, если заметно превысить прописанную дозу. Но из ядов делаются и противоядия. Многие устройства оборудованы системой контроля, срабатывающей, как только действия механизма становятся угрожающими. Роботы — те же механизмы. Так почему бы не попробовать…
И Азимов приступил к разработке законов поведения роботов [28] . После появления в сентябрьском номере журнала "Супер Сайнз Сториз" за 1940 год первого рассказа на эту тему (рассказ называется "Странная нянька", хотя сам автор назвал его короче и теплее: "Робби") вышли один за другим еще девять, все они в 1950 году были собраны под одной обложкой. "Я, робот" — так была названа книга, знакомая миллионам читателей во всем мире. Название можно было бы и не напоминать, как излишне и выписывание знаменитых Трех Законов Роботехники: любитель фантастики помнит, вероятно, их наизусть.
28
Интересно, что азимовские "этические" роботы были предсказаны намного раньше — в романе известного голландского писателя-фантаста Белькампо (псевдоним Г. Викерса) "Вурландия" (1926). Но этот роман не переводился на другие языки.
Что же нового изобрел Азимов по сравнению с предшественниками?
Ранняя американская фантастика — это не "готический роман" начала XIX века. И воззрения прагматичного "технаря" Азимова, уж конечно, никак не напоминают романтически-возвышенные страсти Мэри Шелли: "Мои роботы были машинами, сконструированными инженерами, а вовсе не псевдолюдьми, созданными святотатцами. Они вели себя рационально, следуя законам, что были записаны в их "мозгах" с момента рождения".
Но нет правил без исключений. Выяснилось, что более всего привлекало писателей не безупречное поведение роботов, а как раз наоборот: отклонения от нормы, интеллектуальные и нравственные тупики, в которые заводило слепое следование Трем Законам. Не будь этих парадоксов, в которых запутывались (и с азимовской помощью — распутывались) роботы, вынужденные поступать "по-человечески", не было бы и книги. Азимов любил заковыристые загадки и очень скоро понял, что открыл в буквальном смысле золотую жилу: головоломок там было — на любой вкус и без счету.
Жила нуждалась в разработке, а читатель фантастики, жадный до "техописаний", нуждался в научных объяснениях. Поэтому Азимов, человек фундаментальный
Итак, историческая триада: Шелли — Чапек — Азимов. Мэри Шелли писала в духе "готического романа", Карела Чапека сформировала ироничная социальная сатира начала века. Айзек Азимов — это уже плоть от плоти американской научной фантастики, молодой, наивной, дерзкой и слегка самоуверенной. И роли были разобраны в соответствии со вкусами: романтику почудилось видение, многозначительный символ, сатирик нарисовал беспощадную карикатуру, а научный фантаст ничтоже сумняшеся сформулировал аксиомы и на их базе принялся выстраивать систему.
29
В русском переводе "роботехника".
Предыстория роботов в мировой фантастике закончена.
Когда-нибудь о содеянном этими тремя будут помнить, вероятно, только историки фантастики — увы, все преходяще в этом мире, тем более читательская популярность. Однако Шелли, Чапек и Азимов оставили о себе память, не уступающую упоминаниям в справочниках и энциклопедиях, — они оставили слова, прочно вошедшие в нашу повседневную жизнь. Те самые шекспировские "врезанные в память письмена" прочнее мрамора, которые "текущие столетья не сотрут". И пока существует человеческий язык, наши потомки, произнося слова "Франкенштейн", "робот", "роботехника", будут вспоминать о людях, которые ввели в мир роботов.
Было время, когда перед лицом Вселенной человек был одинок и не имел друзей. Теперь у него есть помощники, существа более сильные, более надежные, более эффективные, чем он, и абсолютно ему преданные…
Азимов представил положительного героя. Завязывается интрига, а зритель постепенно постигает скрытый смысл происходящего. Декорации, грим, условность сцены — все это отходит на задний план; актеры разыгрывают фантастическую драму, но мы воспринимаем события на сцене как часть окружающей действительности.
Нелегко уследить за всеми персонажами — их слишком много (создание полного обзора всей фантастики о роботах — дело абсолютно безнадежное). Одних типов механических существ было напридумано столько, что Станиславу Лему в его двухтомном труде "Фантастика и футурология" при перечислении пришлось задействовать все буквы латинского алфавита. Ну-ка, попробуем и мы — с русским. Роботы в мировой фантастике овладели множеством чисто человеческих профессий. Это (а) спарринг-партнеры в боксе (Р. Мейтсон, "Железный человек"); (б) шахматисты (Б. Штерн, "Сумасшедший король"); (в) статисты в "шоу-бизнесе", загримированные под исторических или мифических персонажей (наиболее ярко идея воплощена в фильме "Мир Дикого Запада"); (г) художники (Д. Эли, "Волшебник света"); (д) музыканты (Л. Биггл, "Металлическая муза"); (е) микророботы-хирурги (Г. Гуревич, "Глотайте хирурга"); (ё) писатели-юмористы (У. Тенн, "Шутник"); (ж) "профессиональные" читатели-энтузиасты научной фантастики (К. Саймак, "На Землю за вдохновением") и даже… (з) лентяи-саботажники (Д. Родари, "Робот, которому хотелось спать")!
А вот, к примеру, такая сложная и запутанная область, как судопроизводство. Итак, (и) судьи (И. Варшавский, "Судья"); (й) подзащитные (А. Азимов, "Раб корректуры"); (к) даже "робофурии", своим видом постоянно напоминающие преступнику о содеянном (Г. Каттнер и К. Мур, "Аппарат для двух рук").
Или уж совершенно деликатная для западной фантастики сфера — религия, долгие годы пребывавшая в разряде табу. Здесь мы встретим: (л) просто верующих роботов (А. Азимов, "Улики"); (м) механических теологов, посрамивших средневековых схоластов (Э. Бучер, "Вопрос Фоме Аквинскому") и (н) даже первого робота-Первосвященника (Р. Силверберг, "Недурные вести из Ватикана")! А в памфлете Р. Шекли "Битва" механическое воинство божье выходит сразиться с силами Князя Тьмы на последний бой — Армагеддон (о).