Четыре серых цыпленка Мистера А

Ким Генри

И еда, и питьё вкусные – ты ведь не знаешь, из чего и как они приготовлены, но, окончив трапезничать, ты останешься на месте. Не сможешь ни встать, ни уйти, потому что тапочки кандалами приковали тебя к полу. Не вздумай заикнуться об уходе, сиди потребляй, иначе стол под твоими локтями с подлокотниками на пиджаке упадёт в бездну. Ты в панике схватишь своё барахло, раскиданное по стремительно удаляющейся скатерти, прижимая его к груди, как подобранного на улице котёнка. Стул тоже исчезнет, а горло обрастёт, словно щетиной, цепью, вытягивающей тебя

в струнку к потолку, и сделать ты ничего не сможешь, даже помочь себе освободиться – иначе выронишь барахло.

– Извините, вы что-то хотели? – учтиво улыбнётся менеджер иссушенным в курагу ртом.

– В туалет, – захрипишь ты.

– Конечно-конечно, сейчас попрошу официантку подвести вам катетер. Выберу помоложе, – смеясь, он хлопнет тебя по плечу и удалится, пока у тебя, раскачивающегося на цепи, будет мутнеть в глазах.

Примерно столько мыслей проносится в моей голове, когда мама спрашивает меня о работе.

Вообще-то, я не очень люблю работать, но матери тогда не соврал. Я действительно ходил на собеседование в магазин «Вишня». Главным образом затем, чтобы ещё раз увидеть ту девушку».

В назначенное время Рим прибыл на стажировку и столкнулся с ней, выходившей из-за угла. Она словно ожидала его – не здороваясь, схватила за локоть и потащила за собой. На себя она надела фиолетовую жилетку магазина и кепочку, козырьком назад, скрывающую пучок волос. Точно такую же жилетку она сунула Риму под мышку, и он почувствовал силу в крепких мужских руках девушки.

Рим познакомился с администратором, изучил условия работы и сдался в подчинение одного из кассиров. Кассир выглядел так, будто несколько недель подряд спал на складе между ящиками. Его кожа сливалась с кафельной плиткой у нарезанных сыров.

– Приветдавайрасскажутебекакновенькомувсёвобщихчертахзначитздесь… – Рим настолько скучал, слушая его, что всё пропускал мимо ушей. Он пришёл совершенно за другим. За другой.

Пока кассир мельтешил передо Римом своим дряблым двадцатилетним телом, тот выискивал глазами пышные формы девушки между полок с соком и вафлями и временами кивал. Рим ассоциировал её с яркими упаковками, хоть и не считал, что внутри она окажется простым сахаром. Она должна быть больше, чем просто сахар!

Рим удивился, когда увидел её не у полки с йогуртом – она перебирала товар в морозильнике – и подумал, что её руки пахнут рыбой. Как только кассир отвлёкся на покупателей, Рим проследовал к девушке, перерезая пульсирующую пуповину очереди, и аккуратно положил свою руку на её, держащуюся за холодильник, пока второй она шарила внутри. Удивлённая, она убрала ладонь.

– Ценники пришёл менять, – объяснился он.

– Ага, – недовольно промычала она.

Отведя голову вправо, она поставила на окна глаз решётки, максимально отгородившись от невольного собеседника. Однако Рим продолжил.

– Слушай, я хотел… – сказал он и запнулся, не зная, как лучше выразиться.

– Слушай, я хотел, – обидно передразнила она. – Может, скажешь

уже, что ты хотел?

Уверенность куда-то пропала. Всё, что Рим хотел сказать, моментально исчезло из головы, будто он, зверски голодный, внезапно обнаружил, что еда в тарелке закончилась. «Скажи что угодно, – подсказывал разум, – что угодно, только не говори о зубах!»

– Ну? – недовольные полные женщины всегда выглядят угрожающе.

«Не ешь больше тот йогурт – у тебя от него зубы жёлтые». Нет-нет-нет-нет. «Ты не думала поставить скобки?» Нет-нет-нет-нет.

– До скольки ты сегодня работаешь? – выдавил он, закрыв глаза.

Получилось. Она скривилась и окончательно потеряла к собеседнику интерес.

– Мы с тобой сегодня в одно время заканчиваем, если что, – фыркнула она, продолжив перекладывать рыбу. – Но мне не до тебя.

– Я собирался уйти раньше. Что? Грубовато.

Она повернулась к Риму так резко, что тот поднёс руки к лицу, ожидая получить замороженной рыбой. Она устало прикрыла глаза.

– Отвали, ладно? Мне сейчас вообще не до этого. У меня есть проблемы, которые решить могу только я. У меня есть родители, которые нуждаются в моей поддержке. Мои родители небогаты. Вкусно мы кушаем только по праздникам и когда отцу приходят выплаты по инвалидности. У тебя-то с этим проблем нет, – кивнула на мою руку она.

Рим убрал ладонь в карман кофты под фиолетовой жилеткой.

– Он потерял селезёнку, чистую кожу и часть стопы на производстве. Уже четыре года сидит, пытается чем-то заработать. Вяжет чехлы для чайников. Никто так красиво десятью пальцами не свяжет, как он семью.

Рим чуть улыбнулся.

– Только они не нужны никому и почти не продаются.

Рим вновь свёл губы в плотную точку. Следовало разрядить обстановку.

– Мне нужны такие.

– Что? Ты о чём?

– Чехлы на чайники. Я бы мог купить один-другой. Мне нравятся вязаные вещи.

– Какой же ты придурок! Отойди от меня, – оттолкнула она его от себя. – Сделай лучше те полки, пока никто не увидел, что ты ничем не занят. Если меня из-за тебя не возьмут – я тебе врежу.

Вот такой её Рим и запомнил: с поднятой губой и бровью, с омерзением смотревшую на него. Не нежный розовый язык, не вихляния бёдрами, когда смотрел ей вслед, а мерзкое отторгающее лицо. Многие находят красоту даже в женских слезах.

– Я не собираюсь занимать твоё место, если ты об этом, – успокоил, судя по лицу девушки, Рим. – Ты мне понравилась, вот я и пришёл.

Он даже не думал отходить. Но девушка не хотела ни слышать слова, ни интерпретировать действия.

– Тебе разве не нужна работа? – нехотя удивилась девушка, поднимая на Рима глаза.

– У меня есть работа. Даже несколько. Сдаю кровь, семя, макулатуру. Хожу на бесплатные мероприятия, подкормку бездомных. Плюс пособия по безработице, как ты заметила, – Рим волновался, стараясь выпалить всё прежде, чем язык застрянет в горле. – Может быть, сейчас в эксперименте одном поучаствую. Ну, что скажешь?