Четыре сестры-королевы
Шрифт:
– Где Авраам? – спрашивает Флория, как будто немного задыхаясь.
– Не думай о нем, – хихикает Ричард. – Он много месяцев будет занят сбором налогов, слишком увлечен, чтобы помешать нам.
– Он не мешает, мой господин. Я люблю общество моего мужа.
– Если останешься одна, моя киска, ты знаешь, где меня найти.
– А как же ваша жена? Она очень красивая. Зачем вам кто-то еще?
Он фыркает, отчего у Санчи выступают слезы на глазах.
– Она куколка. Сплошная красота, никаких мозгов. А у тебя, моя
– Авраам убьет нас обоих.
– Он не узнает. Это наша тайна, Флория. Если кто-то узнает, мне конец. Христианин с еврейкой! Даже брат не простит мне этого. А если я погибну, придет конец и Аврааму, и всем беркхамстедским евреям.
– Это прекрасная причина отпустить меня, мой господин.
– Не говори так! – Санче слышно его дыхание. – Флория, я хочу тебя, как никогда никого не хотел.
– Сомневаюсь, что это правда, мой господин.
Долгое молчание. Санча, выглянув из-за кустов, видит, как они целуются, видит шею Флории, когда та запрокидывает голову. Вот бы сейчас нож или меч: она бы отсекла еврейке голову.
– Флор-р-р-ия. Пойдем ко мне. Санча спит, а Авраам будет работать до утра. Им незачем это знать.
Санча поворачивается и в страхе, что ее обнаружат, бежит в замок. Она часто моргает, чтобы прогнать слезы, сдерживает рыдания. В комнате, где спит ее невинное дитя в руках кормилицы, тьма одолела день и улеглась на ее постели, как сердитая собака. Санча сворачивается калачиком рядом с ней и лежит, прислушиваясь, не раздастся ли стук в ночи.
Беатриса
Величественная царица
Большой Каир, 1250 год
Возраст – 19 лет
Султанша Египта, нахмурившись, смотрит на них со своего высокого трона, ее круглое лицо – как темная луна в складках белого холста. Одна рука ее лежит на золотом троне, в другой она держит скипетр, тоже золотой. Слева от нее человек в белом тюрбане выслушивает Маргаритино прошение и что-то шепчет на ухо султанше. Но он может не опасаться, что его услышат: ни Беатриса, ни ее сестра не понимают по-арабски.
Маргарита в своей мужской одежде и длинном платке держит сосуд из звериной шкуры.
– Здесь ливры, сотни ливров. Скоро мы получим еще, гораздо больше – все, что вы просили. Я умоляю вас взять эти деньги и освободить моего мужа.
– Сотни? – Смех султанши журчит, как фонтан. – Освободить короля за такую ничтожную сумму?
Маргарита приводит свой довод: у короля слабое здоровье. Она слышала, что он очень болен. Его любят подданные и бароны, а также владыки окружающих земель. Если он умрет в мансурской тюрьме, многие королевства пошлют войска в Египет для отмщения.
– А если мы отпустим его, он сам вернется, чтобы снова начать войну против нашего
– Мы хотим одного: вернуться домой.
Шаджар ад-Дурр постно улыбается:
– Вы знаете, как ваш муж проводит время у нас в тюрьме? Он пытается обратить своих стражей в христианство.
Беатриса представляет его во власянице и грубом камзоле, с кровоточащей и зудящей сыпью на коже, убеждающего сарацин в мягких одеждах, что его путь – путь спасения.
– Он любит Бога, как и вы, – говорит Маргарита.
Ее замечание достигло цели: глаза султанши, встретившись с Маргаритиными, смягчаются. Сестра стоит рядом выпрямившись, с дерзко поднятым подбородком, выставив его, как щит. Беатриса поражена переменой: это вызвано мужской одеждой или успехом в обороне Дамьетты? До того столь замкнутая, сдержанная, теперь сестра двигается с необычной энергией, командует мужчинами, словно она король, даже смеялась над непристойными песенками, что пели генуэзские моряки на веслах, когда они плыли по широкому плоскому Нилу. Ничто ее не смирит – ни удары крокодилов по лодкам, ни рои москитов, ни даже раскаленное добела полуденное солнце.
– Вы прибыли сюда не из любви к Богу, – говорит Шаджар ад-Дурр. – Иначе вы бы чтили Его заповедь «не убий». Вы здесь потому, что позарились на наши богатства.
– Мы хотим получить святой город. Где распяли нашего Господа. Где он воскрес из умерших и вознесся на небо.
– А также наши торговые порты. Наши тонкие ткани. Наши прекрасные ковры. Наши пряности. Нашу поэ-зию и философию. Нашу музыку. Наше золото. Особенно золото.
– Мне ничего не известно про золото. Мой муж пришел потребовать Иерусалим для христиан.
– Тогда почему же он не в Иерусалиме?
Маргарита молчит, и Беатриса знает почему: они слышали, как Роберт д’Артуа и другие бароны убеждали Людовика наброситься на Мансуру, как ястребы, и захватить султанский дворец, воспользовавшись смертью его хозяина, мужа Шаджар ад-Дурр. «И сокровищница богачей наша!» – говорил Роберт. Жадность баронов не знает границ, как не знало предела высокомерие Роберта. Да, они пришли в Утремер ради золота.
– Неважно, зачем мы пришли. Мы проиграли, – говорит Беатриса. – Мы в вашей власти. Но народ Франции скоро прослышит, что король Людовик и его братья в плену. Французы будут неистово сражаться за него.
Человек рядом с султаншей громко смеется. Шаджар ад-Дурр поднимает руку, и он замолкает, но в его глазах блестит веселье.
– Вы пришли угрожать мне, – говорит она, – или договариваться об освобождении ваших мужей?
– Мы бы хотели освободить всех наших мужчин – сегодня, – отвечает Маргарита.
– Вы принесли пятьсот тысяч ливров? Нет? Тогда я не вправе выдать вам ни одного из пленников. Сделав это, я могу лишиться головы. – На ее лицо падает тень. – Впрочем, я и так могу ее лишиться.