Четыре сестры-королевы
Шрифт:
– Мы все уже решили, – говорит Маргарита. – Не будем больше обсуждать Тараскон.
– Решили? Думаешь поймать меня на слове?
Маргарита округляет глаза:
– Конечно, ты уже подарила мне Тараскон.
– Что? – Беатриса делает удивленный вид. – Извини, не понимаю, о чем это ты.
– Когда ты родила Бланку, то сказала, что я могу получить Тараскон.
– Вот как? Наверное, я бредила. Как же я могу отдать Тараскон, не посоветовавшись с Карлом?
– Ты дала обещание! – Исступленные глаза Маргариты наполняются слезами. –
Беатриса пожимает плечами. После всего сказанного сестрой ее уже ни капли не волнует, что о ней подумают.
– Не требуй от меня соблюдать обещание, данное под давлением.
– Сука! – Маргарита хватает первый попавшийся предмет – миниатюрную каменную статуэтку Девы Марии – и швыряет в сестру. Фигурка ударяется в дальнюю стену и со стуком падает на пол. – Я знала, что ты не сдержишь слова. Я говорила, что ты будешь несчастна с Карлом? Беру свои слова обратно. Вы очень похожи и прекрасно подходите друг другу. И вместе попадете в ад.
– Кто тут говорит про ад? Ты только что швырнула в стену Деву Марию.
– И как жаль, что не попала в цель, – с приглушенной угрозой замечает Маргарита. – Но я говорила не про жизнь после смерти. Я хотела сказать, что заставлю тебя страдать в этой жизни.
– Интересно посмотреть на твои попытки. – Беатриса старается говорить легким тоном.
– Я не только попытаюсь, сестренка. Увидишь. Я недаром прожила все эти годы с Бланкой Кастильской, кое-чему научилась.
– Ты не можешь мне навредить. – В голосе Беатрисы слышна неуверенность.
– Скоро мы это выясним. – Маргарита уже уходит, но останавливается и оборачивается: – Ты еще кое-что сказала, когда рожала и схватила меня за руку, боясь умереть. Помнишь? Ты сказала, что никогда не чувствовала себя одной из нас, настоящей савойской сестрой. И никогда не почувствуешь.
Маргарита
Ветерок
Акра, 1252 год
Возраст – 31 год
Только не улыбаться! Маргарита наклоняет голову и закрывает глаза. Рядом с ней на своем троне плачет Людовик.
– Ma m`ere! Господи, забери и меня тоже.
Вот бы Бог был джинном из лампы, как в сарацинской сказке, и выполнял любое желание! Она тут же гонит эту мысль: без короля во Франции не может быть и королевы.
Маргарита поворачивается, чтобы посмотреть на него, отца пятерых ее выживших детей и одного еще не рожденного, на того, ради кого она осталась в этой Богом забытой земле. Когда Людовик, стеная, падает на пол самым некоролевским образом, что-то словно щелкает внутри ее. Больше ждать нельзя.
– Помогите королю дойти до часовни, – командует она стражникам, которые бросаются отдирать Людовика от пола.
Когда они уходят, она пытается вызвать в себе скорбь. От нее будут ожидать рыданий.
Бланка Кастильская умерла, ее сердце замерло, несомненно,
Людовик, как и ожидалось, скорчился на полу, словно защищаясь от ударов, и бьется головой о плиты, как в сарацинской языческой молитве. Конечно, такое проявление чувств неуместно; слуги уже посмеиваются над его бичеванием и струпьями на спине и груди от власяницы, которую король теперь носит постоянно. Однако после фиаско в Мансуре и потери тридцати тысяч солдат никакое наказание не будет для него слишком суровым, никакая епитимья излишне строгой. Маргарита опускается на колени рядом с ним:
– Дорогой, прими мои соболезнования по поводу кончины твоей матери. – Она кладет руку ему на локоть, но он как будто не замечает. – Я знаю, как ты любил ее. Она была замечательной женщиной.
– Ты никогда так не думала. – Он выпрямляется и смотрит на жену затуманенным слезами и недосыпанием взором, так как молился всю ночь и уже много ночей. – Ты ненавидела мою мать. Признай это.
– Бланка Кастильская была прозорливой и толковой королевой. Сделала Францию той могучей державой, какая она сейчас.
– Моя мать презирала тебя. Она говорила, что ты меня недостойна.
Маргарита убирает руку:
– Я пришла утешить тебя. Но, похоже, выходит наоборот.
– Она хотела женить меня на почтительной девушке, которая нас возвысит. Ты была наследницей Прованса – во всяком случае, твои дядюшки заставили нас в это поверить.
– Насколько я помню, ты был счастлив жениться на мне, – повышает голос Маргарита.
– Я соблазнился твоей красотой, как Адам прельстился Евой. Мать предупреждала меня, говорила, что красота преходяща, что женщины толстеют от родов.
Маргарита встает, прижав руки к животу, снова отя-гощенному его отпрыском.
– Я пойду к себе, буду собирать вещи.
– «Собирать вещи»? Ты куда-то едешь?
– Я предполагала, что мы возвращаемся в Париж. Теперь некому править королевством.
– Трон может занять Альфонс. Здесь нужно доделать Божье дело.
Ее глаза наполняются слезами:
– Мы не едем домой?
Ей хочется наброситься на него и тузить кулаками, выбить из него идеи о спасении неведомо где находящихся солдат, о захвате Иерусалима без обещанных Карлом и Альфонсом войск, о самобичевании за нелепости брата Роберта, который заплатил жизнью за свою глупость.