Четыре встречи

Сухоцкая Инга

– Тоже правильно. Времена сейчас дурные… Кстати, от мамы – ничего? 

– Нет, – стараясь казаться невозмутимой, ответила Марина. На самом деле, она разыскала адрес Варвары Владимировны, даже несколько писем отправила, – без толку. Если Варвара Владимировна вычеркивала кого-то из жизни, то навсегда, безжалостно и бесповоротно. 

– Ну ладно, пойду чайку сделаю, – и Сонина мама, захватив наугад какой-то из фотоальбомов, ушла на кухню. 

 

– Ну, с жильем и мамой – понятно. Про работу – все уши уже прожужжала, а про Алексея –

стороной обходишь. Я кроме имени да той вашей встречи перед твоими выпускными, толком ничего и не знаю. 

– А говоришь, – ничего. 

– Не увиливай давай. Рассказывай. 

– Что рассказывать-то! Встречаемся и встречаемся. 

– Ой ли! Сдается мне, скрываешь ты что-то. Говорить не хочешь. Глаза, вон, отводишь. В чем дело-то? 

– Сама не знаю. Не так со мной что-то. Вот говорят, любовь крылья дает, к жизни пробуждает? … А у меня… наоборот у меня получается. Рядом с Алым – живу еще, и ничего не надо, только бы рядом быть, глаза его видеть. А как одна остаюсь, будто и не живу: стирать, убирать, ремонтом заниматься – ничего не могу. Вдруг, думаю, придет, а я в беспорядке, потная, какая уж тут романтика! И просто так сидеть – тоже невыносимо, куда ни посмотрю – все о нем, а его нет. Вот и жду, и будто других чувств нет. Да что ремонт! Читать совсем перестала... 

– На книги деньги нужны. А у тебя, как понимаю... 

– Так библиотеки-то по-прежнему бесплатные. Да не в одних книгах дело. Вся жизнь сжиматься стала. И ведь понимаю, что нельзя так. Нельзя всю свою жизнь в при-нем-существование превращать. И что делать не знаю.

– Ну не знаю. Я тоже все время о Штефике своем думаю. Засыпаю, просыпаюсь, радуюсь, расстраиваюсь, – к нему хочется: поделиться, поболтать. Сначала тоже как больная была, а потом ничего, – выровнялось, улеглось. И у тебя уляжется. Сам-то Алексей что? Замуж не зовет? 

– Замуж? Да я как-то и сама не стремлюсь. Что это изменит? 

– Ты бы точно знала, что все всерьез. 

– Я и так знаю, что всерьез. И для него, и для меня. И мне от этого «серьеза» еще страшнее делается. Люди как говорят? – влюбились, полгодика повздыхали, успокоились… Вот тогда, на трезвую голову, можно и про «замуж» думать. 

– А вы сколько «вздыхаете»? Без тех, первых встреч? 

– Больше года. Но спокойнее не становится, совсем наоборот, – только разгоняется, только обороты набирает. И что будет, – думать боюсь. 

– А что будет? Или сойдетесь, или разойдетесь. Может, разлюбишь, если настроения такие… 

– Ты что? – болезненно вскинулась Марина. – Я ж тогда… Нет, после маминого отъезда я знаю, что многое пережить могу. Но без Алого?! Даже представить не могу… 

– А если он разлюбит? 

– Если он… – медленно отвечала Марина, – …оно бы, может, и лучше, если б он… Я бы помучалась, конечно, но пережила… И всем бы хорошо было. 

– А сам Алексей что думает? 

– О чем? 

– Ну, ты ему о своих чувствах говорила? 

– О каких? Любимому

мужчине «Алеша, я слишком тебя люблю»? Глупо, не находишь?… Но знаешь, пыталась: духом собиралась, слова подбирала, только… Знает он меня, как лазером считывает. Почувствует, что неприятное собираюсь сказать, – прикоснется, обнимет… у меня дыхание обрывается. Все забываю. Смешно сказать, пыталась на расстоянии держаться, чтобы власти над собой не давать. 

– И что? 

– Еще хуже. Воспитывать начинает: откуда ты, говорит, знаешь, как оно – слишком, а как нет. Ты же не знаешь, как мужчина с женщиной, как муж с женой живут… И невозможно любить сильней, чем судьба положит… И если случилось на всю катушку любить – не бояться надо, а радоваться. Немногим такое счастье дается. Некоторые всю жизнь проживут, а любви так и не увидят. Он говорит, а мне стыдно становится. 

– За что? 

– Что любить правильно не умею. 

– Ну, про тебя не скажу, а он – по-своему прав. 

– Я и не спорю. Говорю ж, – во мне дело. 

– Девочки, к столу, – вошла Сонина мама с подносом всякой всячины. 

 

Подруги засуетились, освобождая стол и стулья, Сонина мама приглушила свет в комнате, и скоро все трое ударились в уютные домашние воспоминания.

 

Встреча третья. Глава 18. Помолвка  

 

– Случилось что? 

– Случилось! Не могу я так! Не мо-гу! – рвался выговориться Леха. 

– Как – так? – махнул Толян в сторону кухни, проходи, мол. 

– Я здесь, она там! Говорю, переезжай, живи! На работу ездить будешь. Полгорода так живет, в крайнем случае, – телефон есть. Ни в какую! Засела… Сначала, говорит, отремонтирую, а там видно будет… 

– А что? Сделаете ремонт, сдать можно будет. Манон, пока ремонт, то да се, опять к тебе переедет. А дальше, сам знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное… 

– Да тут, понимаешь, как… Ремонт денег стоит. А ты знаешь, – я на систему коплю. И не смотри так! Как устаканится, – вместе же слушать будем, и с ней, и с тобой… Да даже если бы захотел, – не возьмет она денег на ремонт. Щепетильная очень. У меня жила, – только своим пользоваться старалась или сразу на всех покупала, – а сама, знаю, копейки считает. Мне, говорит, чужого не нужно. 

– Чужого? Она что, тебя – чужим считает? 

– Не… себя – независимой. 

– А ремонт как делать собирается? 

– Не поверишь, – сама. 

– Нет, правда? 

– Правда! Купит с зарплаты пакет песка или цемента и носится довольная… 

– О как! Долго ж ей ремонтировать! А если скинуться, и от нас обоих – подарком. Если что, – я рабочих найду. К новогодним праздникам или… – Толян пытливо осмотрел Леху, – … к свадьбе. 

– К какой свадьбе? 

– А ты жениться не думаешь? Кроме шуток? С родителями познакомил, со мной, с Васильевского не вылезаешь, – и только и слышно: Марина, Марина… Вот я о женитьбе и спрашиваю.