Четыре жезла Паолы

Гореликова Алла

— Ходить здесь не запрещено, — буркнул маг. — Мы могли бы переночевать в городе, единственная опасность — слишком дорого за постой возьмут.

— Охотиться на йети тоже не запрещено? — с едкой подковыркой спросил Гидеон.

— Вот именно. И хватит разговоров, мы почти пришли.

Солнце село, бросив последний рыжий блик на утоптанный снег перед воротами города. Прозрачные сумерки налились чернильной темнотой, зыбкого света луны хватало, чтобы видеть дорогу, но хватит ли для боя? И где она, та пещера?

Пещеру искать не пришлось. То ли йети почуял гостей, то ли не успел еще залечь в логово — снег вздыбился вдруг, завертелся смерчем, обрисовал вставшую

посреди дороги огромную тушу. Альдерик пролаял команду, горцы рассыпались веером, маг швырнул вперед какое-то заклинание — девушка едва успела зажмуриться, в глазах полыхнула ослепительной белизной руна, оставив под веками фиолетовый свет.

— Паола, — Гидеон сжал ее руку, — в сторону и не лезь.

— Благослови тебя Всевышний, — торопливо шепнула Паола. Страшно было — как никогда. А рыцарь улыбался. Вот только улыбка эта выглядела чужой на всегда таком веселом, открытом и славном лице. Так улыбаются, уходя в безнадежный бой. Оставив надежду, похоронив себя заранее. Господи, взмолилась Паола, Отец наш Небесный, вразуми! Что делать? Как помочь?

Словно во сне Паола протянула руку, смахнула с черных волос хлопья снега — крупные, словно лепестки шиповника. Улыбка потеплела, ожила. Рыцарь сжал пальцы девушки:

— Не бойся, мы справимся. Верь, Паола.

— Я верю, — прошептала девушка. — Верю.

Скинула тулуп, бросила на приключившуюся рядом крохотную елочку, туда же положила дорожный мешок. Мороз защипал и тут же отпустил, по телу прокатилась волна жаркой силы. Мерзнуть некогда, бояться — тоже.

Дальнейшее слилось для нее в путаную, бестолковую круговерть, захочешь — не вспомнишь. Проблески стали в лунном свете, крики, рев, чужая горячая кровь на лице, взмах крыльями наудачу: «Исцелись!», залепляющий нос и глаза колючий снег, вымораживающий до костей ветер — со всех сторон сразу. Отрывистый лай команд. Слепящие руны заклятий. Фонтан снега, метнувшийся из-под упавшей туши. Все? Нет, встает. Воет. Где Гидеон, цел? «Исцелись, волей Неба, именем Всевышнего!» Молния меча, рассекающая тьму. Крик — злой, отчаянный. «Исцелись! Живи, чтоб тебя!» Уже не снег, осколки льда в лицо. Стынет кровь. Так нельзя, она же ничего не понимает, надо оглядеться! Немного назад, из схватки, и вверх. Темные фигуры гномов едва видны среди вихрей поземки. Хриплый вой — зверюге прилетело по лапе молотом. Взблеск Гидеонова меча — под челюсть. Взмах когтистой лапы, рыцарь отлетает в одну сторону, спиной в сугроб, меч в другую, еще руна, как же от них глаза болят, или это от снега, свистит, воет метель, впивается в лицо колючими иглами… хруст, треск, валятся, разлетаясь щепой, деревья…

Гидеон приподнялся, заоглядывался, Паола подлетела к нему:

— Цел?

— Меч!

— Там… сейчас.

Паола кинулась к мечу, но первым успел какой-то гном. Выдернул из сугроба, швырнул рыцарю. Тот поймал. И замер, глядя Паоле за спину.

Девушка обернулась.

Закрывая небо, надвигалась на сражающихся исполинская угловатая фигура. Две. Одна совсем темная, черная в черноте ночи, другая — взблескивающая инеистым звездным блеском. Длинно и безнадежно выругался стоящий рядом гном. Тень закрыла луну, мрак обрушился на землю, задрожали ели, сбрасывая с лап груз снега. Гидеон схватил вдруг Паолу за руку:

— Беги. Это безнадежно.

С ума сошел, хотела ответить Паола, никуда я без тебя не побегу.

— Ты обещала, помнишь? — резко добавил рыцарь. — Вернись домой, ты нужна там. А здесь…

Не договорив, прыгнул к упавшему магу, вздернул на ноги:

— Командуй, Тьма тебя дери! Что делать?

Маг очумело

затряс головой, Паола махнула крыльями, направляя на него целительную силу. Гном выпрямился, сверкнула руна заклятия, рассыпалась ледяными брызгами в надвигающейся тьме.

А йети, кажется, добить успели, невпопад подумала Паола.

В этот миг обрушилось небо.

Так показалось Паоле. Дрогнула земля, уходя из-под ног. Выскочила из тени луна, залив поле боя льдисто-белым светом. И в этом свете Паола увидела, как на Гидеона и гномьего мага упало ледяное сияние. Заискрилось и застыло колючими торосами. Фигуры человека и гнома едва угадывались в прозрачной толще льда… внутри… внутри.

А потом на сковавшую их ледяную глыбу обрушился исполинский каменный меч, и лед с хрустом разлетелся вдребезги, смешав в куче осколков то, что несколько мгновений назад было живыми существами.

Льдисто-белый свет, хруст, дробный стук осколков льда по застывшей корке снега, по камням, по еловым лапам. Срывающий горло крик. Сияние над головой. Мгновенное понимание: следующая — я. Рев йети, укол изумления: не добили? Колючий снег и вымораживающий до костей ветер — тараном в грудь. Острая боль в крыльях, мельтешение снега и скал, и темнота.

Тепло — это было первое, что осознала Паола.

Девушка открыла глаза. Моргнула несколько раз. Стоявшая вокруг кромешная тьма и не подумала рассеиваться. Даже глубокой ночью, и то должно быть светлее; может, она в недрах горы? Но как, почему?

Последнее, что Паола помнила более-менее отчетливо, — смерть Гидеона. Смерть — девушка только сейчас поняла это, вдруг, резко и остро — окончательная и безвозвратная. Даже если у горцев есть эликсир… нет, конечно же, у них есть… даже если они пожелают истратить бесценный флакон на человека…

Не соберешь.

И тела не осталось.

Паола застонала.

Словно разбуженное этим звуком тело откликнулось болью. Болело все. И не разберешь, где ранена, как… Прикусив губу, девушка попыталась шевельнуться, ощупать себя. Правая рука не слушалась, отзываясь на малейшие движения рвущей сознание болью. Сломана? Левая — шевелилась, но с трудом. Паола пошарила вокруг. Снег… снег… острые, угловатые ледышки… хвоя… ветка!

За ветку удалось ухватиться, а с опорой — и встать. Ноги держали с трудом — но держали. Хвоинки щекотали лицо, Паола глубоко вдохнула, перед глазами заплясали, извиваясь, фиолетово-желтые молнии. Та-ак… похоже, грудь помята, и дай-то бог, чтоб ребра не сломаны. Ничего, сейчас… сейчас. Все исцелить точно сил не хватит, но…

Попытка махнуть крыльями так и осталась всего лишь попыткой. Девушку бросило в холодный пот. Сломаны? Тогда она погибла. Силы закончились. Паола села в сугроб, а потом и легла, свернувшись клубочком, — устроиться так, чтоб ничего не болело, не получилось, зато холодный снег под лицом успокаивал.

За миг до того, как сознание уплыло, девушка подумала: нет, не гора. Лес.

Очнулась от тяжелого содрогания земли. Сверху сыпались комья мокрого, липкого снега, и не было сил шевельнуться, смахнуть хотя бы с глаз и губ. А дрожь накатывала волнами и утихала, словно судороги, словно тяжелое биение исполинского сердца.

Тут Паола поняла, что это, и шевелиться сразу расхотелось. Великаны идут.

Девушка замерла, сжавшись. Земля стонала, гудела, прогибалась под нестерпимой тяжестью, все ближе, не найдут, так растопчут, и один только Всевышний ведает, что лучше. Наверное, подумала Паола, я должна молиться сейчас. Только вот понять бы, о чем.