Четыре жизни. 2. Доцент

Полле Эрвин Гельмутович

Поясню. ВУЗ в стадии становления, появлялись преподаватели с опытом работы в различных институтах страны, высококвалифицированные специалисты и не очень. Кто-то приезжал ради жилья, кто-то сбегал от семьи, кто-то мечтал о быстрой карьере, учёных званиях. Год-два-три идёт притирка. Элементом давления являлась конкурсная система. Сначала преподаватель рассматривался конкурсной комиссией (5 человек, включая секретаря партбюро и председателя профбюро), затем учёным советом в 7–9 человек с теми же общественниками. Преподаватель, не получивший одобрение конкурсной комиссии, не имел шансов на рассмотрение учёным советом. Формально голосование тайное, люди науки умеют иногда держать фигу в кармане, но в сравнительно небольшом коллективе легко просчитывается, кто как голосовал.

Общее профсоюзное собрание сотрудников факультета избрало бюро в составе 9 человек, по 1–2 от кафедры.

Не помню, кто инициировал моё выдвижение, возможно, сам Магарил (зав. кафедрой), но я оказался в составе профбюро. Орган, не влияющий на жизнь факультета, но роль председателя достаточно высока, причём он защищён юридически, нельзя «прокатить» по конкурсу, понизить в должности, сложно наложить административное взыскание…

Возникла идея (не помню, в чьей голове) протолкнуть на эту должность меня. До горбачёвской перестройки ещё полтора десятка лет, мгновенно облетевший институт пример альтернативного голосования вызвал гнев парткома и администрации. Вариант с моим выдвижением готовился в тайне. Партийный секретарь факультета Серов собрал избранных членов профбюро в деканате для выбора председателя, долго и многословно рекламировал оговоренного с администрацией кандидата. Кто-то предлагает мою кандидатуру. Голосование. 6 — за, 2 — против, 1 — воздержался. Полле — председатель. Секретарь партбюро от неожиданности лопухнулся, не смог взять ситуацию под контроль и публично поздравил с избранием.

Вроде бы ничего страшного, лишняя обуза, но через час показал характер, и разразилась буря. По порядку.

Здесь же, в деканате собралась конкурсная комиссия. Доцент кафедры физической химии Николай Константинович Иванов выдвигается на второй пятилетний срок. Зав. кафедрой Захаров поддерживает, а фактический хозяин факультета Магарил настаивает не рекомендовать к переизбранию (принципиальный и открытый Иванов, один из старожилов молодого факультета, многое знал о махинациях Магарила). Конкурсная комиссия решила рекомендовать Иванова к переизбранию. Мой голос стал решающим: за — 3, против — 2. Ещё через час учёный совет тайным голосованием подтвердил это решение. Во время заседания совета стало известно о сердечном приступе у Иванова, вызвана скорая помощь. Опережая события, примерно через год Иванов ушёл сам заведовать кафедрой физической химии тюменского университета, кстати, усиленно перетягивал меня («Учебная работа»).

Магарил не поверил докладу счётной комиссии учёного совета, потребовал вскрыть запечатанный конверт с бюллетенями, убедился, что два-три «своих» ослушались хозяина.

Внутрифакультетский скандал принял институтский масштаб с отголосками в среде профлидеров областного уровня. Не прислушались к мнению партийной организации! Партийного придурка Серова выстегали, заговорили об отмене выборов председателя профбюро. Стеной встали профсоюзные руководители высокого калибра (в эти дни я лично не общался даже с институтским профкомом), формально процедура избрания прошла без нарушений. Да и ректор не захотел развития подобного скандала, активность Магарила периодически доставляла ему головную боль. На год меня оставили в покое.

Работа председателем профбюро потребовала существенных затрат нервной энергии, но и приносила удовлетворение, когда удавалось отстоять во время конкурса несколько ценных (на мой взгляд) преподавателей. Ощущение поддержки большинства в коллективе факультета придало дополнительную уверенность в собственных возможностях. Произошёл качественный скачок в способности публично разговаривать, нечто подобное (повышение самооценки) я ранее испытал после защиты кандидатской диссертации. Диалоги с Магарилом на людях о судьбе факультета доставляли удовольствие близким друзьям. Люди непосвящённые считали нас друзьями, но я во всех выражениях, замечаниях Магарила чувствовал двойной смысл, примерно также пытался отвечать. Ощущал его внутренне кипение и постоянно ждал какой-нибудь гадости.

На факультете почувствовали, профсоюз существует не только для сбора взносов и распределения мест в детсады. Регулярно собирал бюро и тормошил его членов. Организовал постоянно обновляемую наглядную агитацию деятельности профбюро.

Май 1972 г. Тюмень. День химика. Мой тост, впереди Нина.

Справа на переднем плане главный тюменский «оппонент» Магарил.

Одно из достижений — нейтрализация интриг Магарила (временная, естественно, подобных личностей только могила исправляет). С одной

стороны, создался дружный тандем с деканом — Геной Неупокоевым, с другой, единственный профессор-химик Захаров всегда оппонировал Магарилу (в интригах Захаров значительно слабее Магарила, хотя и занимал высокую должность проректора ТИИ по учебной работе). Именно в этот период громкий резонанс в институте вызвала отправка денег из кармана Магарила в Фонд мира («Научная работа»).

Организовал несколько коллективных выездов на природу (и зимой, и весной), даже с ночёвкой, с детьми, общим столом, выпивкой, шашлыками — всем нравилось. Обычно шашлыки сам жарил, пока публика развлекалась, предварительно Нина ещё дома готовила в специальном растворе десятилитровое ведро мяса (в те времена шашлыки в полиэтиленовой таре и древесный уголь не продавались «на каждом углу»).

Вспомнил студенчество и работу фотокорреспондента, достал старенький «Зоркий». На факультетском стенде напротив деканата появились репортажи, касающиеся жизни преподавателей и сотрудников, что обычно не принято в институтах (студенческая жизнь — да, доска почёта преподавателей — да, не более того). Собирались сотрудники и студенты, смотрели, смеялись, неожиданно моя инициатива признана очередной крамолой.

Как-то выпустили красивый фоторепортаж после очередного выезда на природу со стихотворными прибаутками (много личных усилий к этому приложил, по-видимому, первые литературные происки). Посмотрел Магарил, увидел на одной из фотографий себя с чужим ребёнком на руках и символической подписью «нянька», потребовал от секретаря партбюро Серова немедленно убрать репортаж, дескать, студенты могут неправильно понять голые ноги Нелли Вейнеровой (?! другой снимок). Партийный придурок Серов только что радовался, смеялся у стенда вместе со всеми, даже поздравил меня, но дисциплина есть дисциплина. Кстати, эта серая личность неожиданно появилась на факультете, также исчезла, никто добром не вспомнил.

Май 1972 г. Тюмень. День химика. Щипанов, зав. кафедрой органической химии (слева),

Жихарев (преемник на посту председателя профбюро) и я.

Все довольны, возвращение в город.

В 1972 г. Гена Неупокоев вызван на работу в минхимпром, место декана оказалось вакантным. Ректору Косухину надоели закулисные манёвры Магарила, он решил сделать его деканом ХТФ. Группа молодых кандидатов наук старалась помешать этому в рамках закона, действующей инструкции о конкурсах на замещение должностей в ВУЗах и провести альтернативного претендента. С одной стороны, наивность молодости, с другой, желание показать несогласие с политикой Косухина. Убеждали доцента, физико-химика Жихарева выставить свою кандидатуру (по крайней мере, не отказываться при выдвижении), но тот испугался конкурировать с Магарилом, тем самым заработал через пару месяцев должность председателя профбюро. В соответствии с правилами выдвигать претендента на должность могла и профсоюзная организация. Уговорили Валю Юшину — неплохая женщина, доцент-технолог, но работала недавно и авторитет на факультете ещё не успела заработать. Выдвинули. Своевременно, как положено, вывесили на видном месте (напротив деканата) объявление. На учёном совете (количественный состав экстренно увеличен приказом ректора за счёт партийных представителей с других факультетов, присутствовало 2/3) я её представлял. Конечно, все понимали, результат предрешён и всё-таки…. При моём выступлении в зале гробовая тишина, никаких внешних эмоций, ни одного вопроса. Голосование: 7–3 в пользу Магарила при одном испорченном бюллетене. Через некоторое время Юшину вынудили уволиться, с проклятьями в адрес Магарила Валя уехала в Саратов.

Профсоюзная деятельность продолжалась год, декан Магарил и партбюро факультета хорошо подготовились к следующему циклу выборов. Хотя на общем собрании профбюро меня избрали 100 % голосованием, в состав попали новые люди, которые и проголосовали за «купленного» председателя Жихарева (не так давно приехал из Казани, вроде бы и числился в моих приятелях, но трус и любитель выпить, а потому уязвим). Работа профбюро факультета возвратилась в рутинное русло, за год меня один раз пригласили на заседание профбюро. В дневнике сохранилась любопытная запись. 02.11.73 г…. в 3 часа отчётно-перевыборное профсоюзное собрание. Жихарев сидит рядом и ноет, что члены профбюро представили ему не отчёты, а отписки. Говорю ему, что нечего представлять, так как никто ничего не делал. По-моему, сглотнул и запомнил. А чёрт с ним!