Четырнадцатые звездные войны
Шрифт:
всех известных, пока они не стали истощаться.
— В первые несколько лет, в горах, примерно восемьдесят миль в ту сторону,— он показал на еле видимую на горизонте тонкую голубую линию.
— Должно быть, весьма высокие горы,— заметил Фалькенберг.— Какой диаметр у Хэдли? Примерно восемьдесят процентов от земного?.. Что-то вроде того. Горизонт должен быть весьма близко.
— Да, сэр. Это высокие горы. Хэдли мала, но у нас все здесь больше и лучше.— В голосе молодого офицера звучала гордость.
— Чемоданы у них кажутся весьма тяжелыми для такой маленькой планетки,— заметил Кальвин.
—
— Добровольцев?— Спросил Фалькенберг.
— Да, все добровольцы. Обычные неужившиеся на Земле. Я полагаю, мой отец был довольно типичен. Инженер, который не мог выдержать крысиной гонки и устал от ограничений Бюро Технологии на то, что он мог узнать. Они были первой волной и взяли самую лучшую землю. Они основали город и привели в движение экономику.«Американ Экспресс» в двадцать лет расплатился за все авансы. — Гордость Баннерса была явной и Фалькенберг понял, что это было трудной задачей.
— Это было когда, пятьдесят лет назад? — спросил Фалькенберг.
— Да.
Они проезжали по заполненным народом улицам, вдоль которых выстроились деревянные дома и немногочисленные каменные здания. Тут были жилые дома, бары, матросские бордели — все обычные заведения припортовой улицы, но на мостовой не было других машин. Вместо автомобильного движения сплошь были телеги, запряженные лошадьми и быками, велосипеды и пешеходы.
Небо над Рефьюджем было чистое. Не было никаких следов смога или промышленных отходов. В порту буксиры двигалась с бесшумной эффективностью электрической энергии, а также гонимые ветром парусные суда, омароловы на веслах и даже одна замечательно красивая на фоне чистой голубой воды марсельная шхуна. Она подымала белые буруны, устремляясь в открытое море. На верфи был причален трехмачтовый корабль с полной оснасткой и его вручную грузили огромными тюками того, что могло быть хлопком.
Они проехали мимо повозки с дынями. Нарядно одетая парочка весело помахала им, затем мужчина щелкнул длинным кнутом тянувшую повозку упряжку лошадей. Фалькенберг какое-то время изучал эту первобытную сценку и наконец произнес:
— На вид непохоже, чтобы вы пробыли здесь пятьдесят Лет.
— Да,— Беннерс бросил на них горький взгляд. Затем он свернул, чтобы избежать бесформенной группы слонявшейся на припортовой улице подростков. Ему снова пришлось свернуть, чтобы избежать Закрываемой ими баррикады из булыжников. Машина дико затряслась, и Баннерс газанул, чтобы поднять ее повыше и направил к самому низкому месту в баррикаде. Она скребанула по ней, когда проходила, а затем и он прибавил ходу.
Фалькенберг вынул руку из-за пазухи. Позади него Кальвин проверял автомат, появившийся из принесенного им с собой крупногабаритного ранца. Когда Баннерс ничего не сказал об этом инциденте, Фалькенберг нахмурился, и слушая, дальше откинулся на спинку сиденья. Рапорты разведки упоминали о беззаконии, но тут было худо, как на Острове Благополучия на Земле.
— Да, мы не очень индустриализованы,— продолжал Баннерс.— Сперва
Фалькенберг кивнул.
— Многим из них нет дела до городов.
— Именно так. Они не желали промышленности, они же сюда и приехали, чтобы сбежать от нее.— С минуту Баннерс ехал молча.— А потом какой-то проклятущий бюрократ Кодоминиума прочел экологический отчет с Хэдли. Бюро контроля над населенностью решило, что это превосходное место для недобровольной колонизации. Корабли все равно приходили сюда за торием, так что вместо предметов роскоши и машинерии им приказали привозить осужденных. Сотни тысяч, полковник Фалькенберг. За последние десять лет на нас сваливали более пятидесяти тысяч человек в год.
— И вы не могли содержать всех,— тихо произнес Фалькенберг.
— Да, сэр.— Лицо Баннерса сжалось. Он, казалось, боролся со слезами.— Видит Бог, мы пытаемся. Каждый эрг, который могут произвести плавильные генераторы, уходит на обращение нефти в протоуглероды, только для того, чтобы их прокормить. Но они не такие как первые колонисты! Они ничего не знают, они ничего не делают! О, не в самом деле, конечно. Иные из них работают. Некоторые из наших лучших граждан — ссыльные. Но ведь тут столько совсем иного рода.
— А почему вы не велели, им работать или пусть подыхают с голоду? — напрямик спросил Кальвин. Фалькенберг бросил на него холодный взгляд и сержант слегка кивнув, погрузился в спинку своего сиденья.
— Потому что КД нам бы не позволил! — крикнул Баннерс.— Черт побери, у нас же не было самоуправления. Сотрудники Бюро Перемещения указывали что нам делать. Они заправляли всем...
— Мы знаем,— мягко вставил Фалькенберг.— Мы видели результаты влияния на Бюрпер Лиги Гуманности. Мой главстаршина не задавал вам вопрос, а выражал мнение. Тем не менее, я удивлен. Я бы подумал, что ваши фермы могли бы поддержать городское население.
— Это должно бы быть им по силам, сэр.— Долгую минуту Баннерс ехал в мрачном молчании.— Но нет никакого транспорта. Народ здесь, а большая часть обрабатываемой земли находится в пятистах милях вглубь материка. Есть и ближе пригодная для обработки земля, но она не расчищена. Наши поселенцы хотели убраться подальше от Рефьюджа и Бюрпера. У нас есть железная дорога, но ее без конца взрывают бандитские шайки. Мы не можем полагаться на продукцию Хэдли в сохранении жизни Рефьюджа. На Хэдли миллион населения и половина его набита в один этот неуправляемый город.
Они приближались к огромному чашеобразному строению, соединенному с массивным квадратом каменной крепости. Фалькенберг внимательно изучил их, а затем спросил, что это за здания.
— Наш стадион,— ответил Баннерс. На сей раз в его голосе не было никакой гордости.— Его построил нам КД. Мы скорей бы предпочли новый плавильный завод, но получили стадион, который может вместить сто тысяч человек.
— Построенный, как я думаю, компанией «ГЛК Констракшн энд Девелопмент»,— сказал Фалькенберг.