Чингисхан. Демон Востока
Шрифт:
Но в тех регионах и провинциях, где культура земледелия развита лучше, римляне применяют трёхполье и очень долго получали стабильные урожаи, минимально истощая землю. И эту практику жизненно необходимо внедрить во всех частных хозяйствах, а для этого надо всё объяснять и показывать. В Италии с этим проблем не будет, с готами проблема решится с помощью сенаторов, уважаемых в своих трибах, а вот с остальными…
Впрочем, это отдалённая задача, на следующий год, когда он вернётся в Италию. Пока же его волновал ирригационный канал.
Идею он решил
Эйрих задумал провести горную реку прямо к низине у каструма Регина, а дальнейшее отведение обеспечить прямо в Дунай, в котором от этого вообще не прибудет.
Развести воду по арыкам, как это делали дехкане, дать почве больше влаги, после чего наблюдать за тем, как на истощённых землях возникает обильная растительность. Сам он об этом никогда не задумывался, но теперь доподлинно знал, что земля под паром, что включает в себя трёхполье, насыщается жизненными соками, и когда на следующий год сеешь на ней, пшеница растёт гораздо лучше. Ещё желательно добавлять в почву коровий навоз, как это делают итальянские римляне — точно установлено, что от этого зерно растёт ещё лучше. Свиной навоз добавлять нельзя, он только портит почву, (3) что тоже очень важно знать.
Весной, возможно, стоит задержаться в этих краях, чтобы лично проследить за выдалбливанием подземного канала, который точно не рухнет, как некоторые акведуки, а простоит вечность. Дорого, зато надёжно и прибыльно в отдалённой перспективе, когда на затронутых почвах будут стабильно большие урожаи. Если выгорит с мавераннахрским подходом, то его можно будет применить и в других регионах, чтобы устранить зависимость этих краёв от импортного зерна.
«Проклятые римляне», — подумал Эйрих, снова сев за пергаменты в своём временном кабинете. — «Но какие же сволочи, а? Убили своё земледелие латифундиями, а потом присосались жадными ртами к Египту и Африке… И сидели довольные… Ничего, теперь пусть побегают…»
/ 26 января 413 года нашей эры, Империя Восточная Цзинь, г. Цзянькан/
— Нравится? — спросил Шахбаз. — Дарю!
— Я не могу принять такой щедрый дар! — начал отнекиваться Татий.
— Бери-бери, не оскорбляй меня отказом! — возмутился хотанский купец.
— Ну, ладно… — согласился римлянин.
— Эй, ты, как там тебя? — посмотрел Шахбаз на переводчика. — Скажи этой девке, что у неё теперь новый хозяин!
Переводчик поклонился в пояс, после чего начал втолковывать что-то рабыне. Татий понял только «новый хозяин», «послушность» и то ли «добросовестность», то ли «добродетельность». Освоение местного языка шло медленно, потому что язык этот сложный, очень много чего завязано на интонации, и попытки Татия говорить на сересском наречии вызывали у местных лишь недоумение.
— Чьих она родов? — спросил он.
— Да я откуда знаю? — пожал плечами Шахбаз. — Купил вчера на местном базаре за триста серебряных монет. Эй, спроси её, откуда она!
Переводчик снова поклонился и начал расспрашивать рабыню.
Татия привлёк в ней блеск непокорства в глазах. Чем-то ему это было близко, он сам был в рабстве. Шахбаз — внимательный человек, поэтому от него подобный интерес не ускользнул.
— Она откуда-то с юга, — сообщил переводчик. — Плохо говорит на человеческом языке, поэтому не очень понятно. Вроде бы с южных островов или с какого-то полуострова.
— Точно не степнячка? — зачем-то уточнил Шахбаз.
— Точно нет, — ответил переводчик уверенно.
Внешность рабыни была очень необычной. Кожа её загорелая, волосы иссиня-чёрные, глаза карие, а черты лица не имеют ничего общего ни с римлянами, ни с сересцами. Ещё она слишком рослая для местных женщин — Татию она по плечо, а тому же Альвраду по грудь. Физически крепкая, губы её полностью чёрные, а подбородок украшен узорчатыми татуировками.
У римлян татуировки не в почёте, потому что ассоциируются с пометками рабов, но среди легионеров считается не зазорным нанести изображение аквилы легиона на плече.
— Как её зовут? — спросил Татий.
— Моана, — вместо переводчика ответила рабыня и приложила руку к груди.
— Её зовут Моаной, — произнёс переводчик.
— Я уже понял, — вздохнул римлянин. — Это хороший подарок, мой друг…
— Рад, что тебе понравилось! — заулыбался Шахбаз. — Если хочешь прикупить ещё таких, чтобы не ехать обратно порожним, то на рынке есть ещё — людоловы недавно завезли крупную партию.
— Не могу не отдариться, мой дорогой друг, — произнёс Татий. — Дарю тебе четверть таланта нефрита.
— Ты поражаешь меня прямо в сердце! — купец выпучил глаза в изумлении. — А твой господин не будет недоволен таким щедрым жестом?
— Часть груза принадлежит мне, поэтому не думаю, что он будет сильно грустить, — улыбнулся Татий. — На вырученные деньги можешь прикупить подобных рабов — настолько необычные рабы точно заинтересуют ценителей экзотики в Константинополе.
— Последую твоему ценному совету! — заверил его Шахбаз. — Ладно, пойду я в ремесленный квартал, проведаю моих людей…
Хотанский купец ушёл, оставив в комнате доходного дома только Татия, Моану и переводчика.
— Что значит «Моана» на её языке? — спросил римлянин.
Переводчик спросил.
— Море, как я понял, — ответил он после короткого обмена вопросами и ответами.
— Понятно, — кивнул Татий. — Ладно, сопроводи её в мою комнату, скажи, что теперь её ждёт совершенно другая жизнь, сначала в пути, а затем и в краю за семью морями…
Дошли до столицы Восточной Цзинь они относительно спокойно. Тысяча всадников, выделенная визилянским императором, этому только поспособствовала.