Чингисхан. История завоевателя Мира
Шрифт:
Когда известие об этом достигло Дженда, Кутлук-хан, главнокомандующий, с большой армией, выделенной султаном для защиты этого края, согласно поговорке «тот, кто унес свою голову, уже богат», поднялся, как подобает мужу [271] , и, показав свою спину и обратив лицо к дороге, ночью переправился через реку и через пустыню направился в сторону Хорезма. Когда монголы узнали о его уходе и об оставлении Дженда его войсками, они направили Чин-Тимура [272] с посольством к жителям города. Тот произнес слова примирения, но предостерег их от проявления враждебности. Так как в Дженде не было единого вождя или правителя, каждый человек высказывал то, что ему казалось разумным и правильным.. Простолюдины учинили беспорядки и хотели заставить Чин-Тимура, подобно Хасану [273] , испить горькую чашу. Чин-Тимур, разгадав их намерения, словами, исполненными проницательности, находчивости, доброты и умиротворения, охладил их пыл, напомнив о том, что случилось в Сугнаке, и о судьбе тех, кто убил Хасан-хаджи; и он заключил с ними договор, пообещав, что не позволит неприятельской армии вторгнуться в Дженд. Жители были довольны советом и договором и не причинили ему никакого вреда. Возвратившись к Улуш-иди, он рассказал о том, что ему пришлось испытать, о покушении на его жизнь и о том, как он избежал смерти с помощью лести и кротких речей, а также описал слабость и бессилие этих людей и их несогласие в словах и чувствах. По этой причине, несмотря на то что монгольская армия намеревалась /69/ отдохнуть в Каракуме [274] и не собиралась нападать на Дженд, они повернули своих лошадей в ту сторону и стали готовиться к захвату города. Четвертого дня месяца сафара 616 года [21 апреля 1219 года] они остановились перед Джендом, и солдаты начали засыпать рвы и устанавливать на этом месте стенобитные орудия, катапульты и штурмовые лестницы. Обитатели города не делали никаких приготовлений к бою, они лишь
271
Это выражение использовано иронически.
272
JNTMWR. Это тюркское имя, означающее «настоящее железо» — от chin — «настоящий» и temur — «железо». Ср. с именем Эдгу-Темур — «доброе железо», а также с составными именами, содержащими элемент bolad — «сталь»: Кул-Болат («славная сталь») и Менгу-Болад («вечная сталь»). В одном месте Рашид ад-Дин утверждает (Хетагуров, 141), что тот принадлежал к племени онгутов; в другом (Blochet, 37) — воспроизводит слова Джувейни о том, что он был каракитаем. Бартольд (ук. соч., 415, прим. 1) считает, что он, возможно, обучался у каракитаев или был каракитаем, живущим среди онгутов. Его дальнейшую историю см. ниже.
273
Т. е. одновременно подобно Хасану-хаджи и Хасану, сыну Али, который был отравлен одной из своих жен.
274
В тексте приводится форма QRAQRWM, т. е. Каракорум, но в части II, 101 (стр. 260), где он называется «местом обитания канглы», М. К. использует форму QRAQM и идентифицирует его как пустыню Каракум, расположенную к северо-востоку от Аральского моря (не путать с другим Каракумом, расположенным между Хивой и Мервом).
275
Ср. с аналогичным эпизодом, произошедшим во время осады Мехико в 1521 г. Солдат, принимавший участие в итальянских войнах, подрядился построить «род катапульты, машины для стрельбы камнями огромного размера, по разрушительной силе равной целой артиллерийской батарее... Наконец работа была закончена, и осажденные, с молчаливым страхом следившие с соседних azoteas за созданием таинственного механизма, который должен был превратить в руины то, что осталось от их столицы, теперь с ужасом ожидали результатов. Машина была приведена в действие, и кусок камня с огромной силой выстрелил из катапульты. Но вместо того чтобы лететь в сторону домов ацтеков, он взмыл вверх под углом в 90 градусов и, упав с высоты, на которую поднялся, разнес несчастную машину на куски!» (Prescott, History of the Conquest of Mexico, Book VI, ch. vii).
276
QZDWAN, а не QRDWAN, как в тексте. Современный Гиждуван в Узбекистане.
К городу Кенту [277] направился военачальник с одним туменом войска. Он захватил город /70/ и оставил там шихне.
А что до Улуш-иди, то он отправился в Каракум.
Отряду туркменских кочевников [278] численностью около десяти человек во главе с Тайнал-нойоном [279] было приказано двигаться к Хорезму. Через несколько дней пути их несчастливая звезда стала вынуждать и подстрекать их убить монгола, которого Тайнал поставил над ними вместо себя, и поднять мятеж. Тайнал, двигавшийся впереди, вернулся, чтобы погасить пламя беспорядков и подстрекательств, и убил большую их часть, хотя некоторые чудом уцелели, и вместе с другой армией достиг Мерва и Амуйи [280] , где их число сильно увеличилось, о чем мы расскажем особо, если будет угодно Всевышнему.
277
Т. е. Янги-Кент (так же как и в соответствующем отрывке у Рашид ад-Дина, Смирнова, 200), в переводе с тюркского «новый город»; Йанкинт (Iankint) у Карпини. Его развалины, известные также как Джанкент, лежат «к югу от Сырдарьи, примерно в трех милях от бывшей хивинской крепости Джан-Кола, в 15 милях (24 км) от Казалинска» (Бартольд, ук. соч. 415-416).
278
Туркмены (на персидском языке Turkman, на турецком Turkmen) ранее назывались огузами. Сельджуки и позднее османы также относились к этой группе тюркской языковой семьи. Этот этноним, согласно Дэни (Deny), означает что-то вроде «Turk pur sang». См. Minorsky, Hudud, 311.
279
TAYNAL. Этот Тайнал-нойон, вероятно, то же самое, что Тенал-нуин (T’enal Nuin) у Григора (303). См. Cleaves, The Mongolian Names and Terms, 430. Тем не менее это имя, вероятно, можно прочитать и как BAYNAL и идентифицировать его с Беналом (Benal), который сопровождал Чормагуна (Chormaghun) в Албанию и Грузию (Grigor, 296). См. Cleaves, op. cit., 415-416.
280
Амуя, больше известный как Амул (не путать с Амулом в Мазендеране), располагался на левом берегу реки Окс, примерно в 120 милях (192 км) к северо-востоку от Мерва. См. le Strange, Lands of the Eastern Caliphate, 403-404. Это современный Чарджоу в Туркменистане.
[XIV] О ВЗЯТИИ ФАНАКАТА И ХОДЖЕНТА И РАССКАЗ О ТИМУР-МЕЛИКЕ [281]
Алак-нойон, Согету и Тахай [282] с пятитысячной армией были направлены к Фанакату. Правителем этих мест был Илетгу-мелик [283] . Заранее подготовившись, он с армией тюрков из племени канклы [284] три дня вел ожесточенную битву, и монголы не добились ни малейших успехов, пока на четвертый день,
281
Его имя означает «царь Тимур», а не «король огня», как утверждает Груссэ (Grousset, L’Empire Mongol, 233).
282
Все три генерала упомянуты в списке командующих тысячами в § 202 Сокровенного сказания. Алак (ALAQ) был братом Наяа из племени баарин (о нем см. прим. 195 к [XII], а также Хетагуров, 187). Сюйкету (SKTW), Сюйкету-черби Сокровенного сказания (о написании см. Pelliot-Hambis, Campagnes, 256), принадлежал к племени хонхотан (Qongqutan, Тайная история, § 120). Согласно Рашид ад-Дину (Хетагуров, 168), он был братом шамана Кокчу, или Теб-Тенгри (см. стр. 28). Однако это не соответствует Сокровенному сказанию (процит. место), где говорится, что Сюйкету связал свою судьбу с судьбой Чингисхана наутро после разрыва последнего с Джамухой, хотя Мунлик (Monglik), отец Теб-Тенгри, пришел со своими семью сыновьями заявить о верности Чингисхану несколько позже, когда между двумя соперниками возникла настоящая вражда (§ 130). Что же касается Тахая (TQAY), то он, как и Сюйкету, присоединился к Чингйсхану сразу же после разрыва с Джамухой (§ 120); он принадлежал к племени сульдус. О написании его имени см. Pelliot, op. cit., 255.
283
AYLTKW.
284
Тюрки-канглы (Cangitae у Карпини и Cangle у Рубрука) были близкими родственниками кипчаков, или куманов.
их противники не запросили пощады и не вышли сдаваться. Солдаты были отделены от жителей города (arbab); после чего первые были истреблены все до одного, кто мечом, а кто градом стрел, в то время как последние были поделены на сотни и десятки. Мастера и ремесленники и те, кто смотрел за охотничьими собаками и ловчими птицами (ashab-i-javarih), /71/ были приставлены к [соответствующей работе]; а молодежь из числа оставшихся принудили вступить
После этого монголы пошли на Ходжент. Когда они появились у города, его жители укрылись в крепости и нашли там защиту от бедствий, посланных Судьбой. Командовал той крепостью Тимур-мелик, о котором можно сказать, что если бы Рустам [285] жил в его время, то годился бы разве что ему в конюхи. Посередине реки, там, где поток разделяется на два рукава, он возвел высокое укрепление и вошел в него с тысячей бойцов — прославленных воинов. Прибыв туда, монголы увидели, что это место невозможно было захватить сразу, так как до него не долетали ни стрелы, ни камни. Поэтому они погнали туда невольничье войско (hasbar), составленное из юношей из Ходжента, а также доставили подкрепление из Отрара, Бухары, Самарканда и других городов и селений, так что в том месте было собрано пятьдесят тысяч пленных и двадцать тысяч монголов. Все они были поделены на десятки и сотни. Над каждыми десятью десятками таджиков был поставлен монгольский офицер: они на себе должны были носить камни на расстояние трех фарсахов, а верховые монголы сбрасывали эти камни в реку. Тогда Тимур-мелик приказал построить двенадцать крытых баркасов, влажный войлок покрытия смазать глиной, смешанной с уксусом, и оставить в нем отверстия, [из которых можно было бы стрелять]. Каждый день на рассвете он направлял шесть таких баркасов во все стороны, и они ввязывались в бой, оставаясь неуязвимыми для стрел. А что до огня, сырой нефти и камней, которые бросали в воду монголы, то ему удавалось от них уворачиваться; а ночью он предпринимал внезапные вылазки, чтобы застать их врасплох. Они пытались прекратить эти набеги, но безуспешно, хоть использовали и стрелы, и баллисты. Когда положение стало отчаянным и пришло время покрыть себя либо славой, либо позором, когда лепешка солнечного диска стала пищей во чреве земли, а мир своей темнотой напоминал жалкую лачугу, он погрузил свои припасы и снаряжение на семьдесят лодок, которые приготовил ко дню бегства, а сам с группой своих людей взошел на баркас, и они, держа над головой факелы, пронеслись по воде, подобно молнии, так что можно было сказать /72/:
285
Главный герой Шахнаме, известный английскому читателю по «Сухрабу и Рустаму» Мэтью Арнольда (Matthew Arnold, Sohrab and Rustam).
Армия двинулась вдоль берега, и где бы они ни появлялись в силе, он направлялся туда на своем баркасе и отражал их нападение, осыпая их стрелами, которые, подобно Року, били прямо в цель. И так он гнал лодки, пока не дошел до Фанаката. Здесь монголы протянули цепь поперек реки, чтобы лодки не могли пройти. Он разорвал ее одним ударом и поплыл дальше, и полчища нападали на него с обоих берегов до тех пор, пока он не приплыл в тот край, где находились Дженд и Барджлык. Когда весть о нем достигла Улуш-иди, он разместил войска в Дженде на обоих берегах реки, построил понтонный мост и держал баллисты наготове. Тимур-мелик получил известия о поджидавшем его войске и, подплыв к Барджлык-Кенту, свернул в пустыню, оставив воду, и помчался на быстрых конях подобно огню. Монгольская армия преследовала его по пятам; а он, услав обоз вперед, останавливался и вступал в бой, рубя мечом, как подобает мужчине. А когда обоз отходил на некоторое расстояние, он отправлялся следом за ним. Так сражался он несколько дней, и большая часть его людей были убиты или ранены; и монголы, чьи силы с каждым днем все увеличивались, отбили у него обоз. Он остался с горсткой соратников и все еще сопротивлялся, хоть и безуспешно. Когда те немногие, что оставались с ним, были убиты, и у него не осталось оружия, если не считать трех стрел, одна из которых была сломана и не имела наконечника, за ним погнались трое монголов. Выстрелив стрелой без наконечника, он попал одному из монголов в глаз, после чего сказал: «У меня осталось две стрелы. Мне жалко использовать их, так как их хватит лишь на вас двоих. В ваших интересах уйти и тем сохранить свою жизнь». Согласившись, монголы удалились. И он достиг Хорезма и опять стал готовиться к бою. С небольшим отрядом он направился в город Кент, убил монгольского шихне и отступил. Когда /73/ стало неразумным оставаться в Хорезме, он отправился вслед за султаном, с которым соединился на дороге, ведущей в Шахристан. И некоторое время, пока султан переходил из одного места в другое, он показывал свою доблесть; но потом удалился в Сирию в одежде и обличье суфия.
Через несколько лет, когда эти беды стихли и раны, нанесенные Временем, затянулись, любовь к родному дому и родной стране вынудила его вернуться, а может статься, он был направлен туда велением неба. Прибыв в Фергану, он несколько лет прожил в городе Ош [286] , в местах, куда приходили паломники; и, зная о теперешнем состоянии дел, постоянно посещал Ходжент. Там он встретился со своим сыном, которому Двором Бату были подарены (soyurghamishi) все владения и все имущество его отца. Тимур подошел к нему и сказал: «Если бы ты увидел своего родного отца, узнал бы ты его?» Сын ответил: «Я был грудным младенцем, когда меня разлучили с ним. Я не узнал бы его. Но здесь есть раб, который его узнает». И он послал за рабом, который, увидев знаки на теле Тимура, подтвердил, что это действительно был он. Его история стала известна за пределами государства, и некоторые другие люди, которым он отдал на хранение свои сокровища, отказывались признать его и отрицали, что это был он. Поэтому он решил отправиться к Каану и искать его снисхождения и милости. По дороге он встретился с Кадаканом [287] , который приказал надеть на него оковы; и так как многое уже было сказано промеж них, Кадакан расспросил его о том, как он сражался с монгольской армией.
286
AWS, а не ARS, как в тексте. Ош, расположенный в верхнем течении Сырдарьи, теперь находится на территории Советской Республики Киргизия.
287
QDQAN. Согласно Рашид ад-Дину (Blochet, 13), который, как и Юань-ши (см. Hambis, Le chapitre CVII, 71), называет его Qadan, он был шестым сыном Угэдэя, воспитанным в орде его дяди Чагатая.
Монгол, которого он поразил сломанной стрелой, теперь узнал его; и когда Кадакан стал расспрашивать его с пристрастием, он, отвечая, пренебрег выражениями почтения, необходимыми в беседе с августейшей особой. В гневе Кадакан выпустил стрелу, которая стала ответом на все стрелы, выпущенные им раньше. /74/
288
Shahnama ed. Vullers, 488, 11. 502-503. См. также Introduction, pp. xxix и xxxii.
Удар оказался смертельным, и он покинул это преходящий бренный мир и поселился в Обители Вечности, и выбрался из пустыни:
Нет спасенья от смерти и нет от нее избавленья. О мир, как чудно круг ты совершаешь, ломаешь то, а это исправляешь [290] .289
Ibid, 503, 1155. (В переводе В. Державина эти строки звучат так «И, тяжко тот вздохнув, перевернулся, от зла и от добра он отвернулся». — Пер.)
290
Ibid, 489,1. 924.
[XV] КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ЗАВОЕВАНИЯ ТРАНСОКСАНИИ
Трансоксания включает в себя множество стран, земель, краев и селений, но ее сердце и ее цвет — Бухара и Самарканд. В Муджам аль-Булдан [291] со ссылкой на авторитет Хузайфы ибн аль-Ямана из Мерва утверждается, что Апостол Господа (да явит ему Всевышний свою милость и дарует мир!) сказал: «И будет завоеван город в Хорасане за рекой, имя которой Окс; а имя того города Бухара. Он заключает в себе благодать Божью и окружен Его ангелами; тем людям помогает Небо; и тот, кто проведет ночь на постели в нем, станет как те, кто обнажает свой меч на пути Господа. А за ним лежит город, называемый Самарканд, где находится фонтан райских фонтанов, и могила могил пророков, и сад райских садов; его мертвые в Судный День будут призваны вместе с мучениками. А дальше за тем городом лежит святая земля, которая называется Катаван [292] , откуда будут посланы семьдесят тысяч мучеников, каждый из которых будет ходатайствовать за семьдесят своих родственников, близких и дальних». Мы расскажем о судьбе этих двух городов; а что до подлинности этого предания, то она подтверждается тем, что все в мире относительно и что «одно зло больше, чем другое»; или, как было сказано:
291
Работа знаменитого арабского географа Якута, современника Джувейни.
292
Намек на сокрушительно поражение, нанесенное султану Санджару Сульджуку каракитаями в 1141 г. в Катаванской степи восточнее Самарканда. См. Бартольд, Туркестан, 326. Именно известие об этой победе над мусульманами породило в Европе легенду о Престере Джоне.