Чингисхан. История завоевателя Мира
Шрифт:
Стрелы его лучников сбивали ястреба в небесной выси, а темной ночью ударом копья они поражали рыбу на дне моря; дня сражения они ждали, как ночи супружества, а уколы пики считали поцелуями прекрасных дев.
Но сначала он направил посланников к султану, чтобы предупредить его о своей решимости выступить против него и осуществить возмездие за убийство купцов. Ибо «тот, кто предупреждает, имеет оправдание».
Когда он пришел к Кайялыку, один из князей той страны, Арслан-хан [255] (который перед тем признал свое повиновение и зависимость и избежал сурового наказания смирением и пренебрежением к себе и к богатствам, а потом был отмечен благосклонностью) выступил со своими людьми вместе с ханом. И у Бешбалыка к нему присоединился идикут со своими сторонниками, а у Алмалыка — Сугнак-тегин с людьми, которые, были опытными воинами; и этим численность его войска была умножена.
255
Согласно Джузджайни (Raverty, 1004, 1023-6, 1054-5), он впоследствии сотрудничал с Толан-Черби, участвуя в захвате двух укрепленных пунктов на территории современного Северного Афганистана.
Вначале они пришли к городу Отрару
Внушая такой/64/ Его палатку (bargah) они поставили напротив крепости. Тем временем султан дал Гаир-хану пятьдесят тысяч людей из своего наемного (biruni) войска и послал ему на помощь хасс-хаджиба Карачу с другими десятью тысячами. Кроме того, крепость, внешние укрепления (fasil) и городская стена были усилены, и там было собрано вместе большое количество орудий. Гаир-хан, со своей стороны, приготовив все для сражения внутри города, поставил у ворот пехоту и конницу, а сам взобрался на стену; и, глядя оттуда, он укусил себя за тыльную сторону ладони, изумившись неожиданному зрелищу. Ибо он увидел, что равнина превратилась в бушующее море бесчисленного множества людей и превосходных войск, а воздух наполнился криками и гулом от ржания лошадей в доспехах и рычания львов в кольчугах.
Воздух стал синим, земля — цвета слоновой кости; море закипело от барабанного боя. Он указал пальцем на армию на равнине, толпу, которой не было конца [256] .Армия окружила крепость, образовав несколько колец; и когда все войска собрались там, Чингисхан направил всех полководцев в разные стороны. Своего старшего сына [257] он послал в Дженд [258] и Барджлык-Кент [259] с несколькими туменами храбрых и энергичных воинов; а нескольких своих военачальников он отправил к Ходженту и Фанакату. Сам он двинулся к Бухаре, оставив Угэдэя и Чагатая командовать армией, которой была поручена осада Отрара.
256
Shahnama ed Vullers, 473, 11. 633 и 642. Вместо bi-jushid datya «море закипело» Вуллерс использует bi-junhid bamun — — «равнина пришла в движение».
257
Т. е. Туши (Джучи). См. в главе XIII подробное описание экспедиции в низовья Сырдарьи, которая обойдена полным молчанием мусульманскими историками того времени — Ибн-аль-Атхиром, Джузджайни и Насави. См. Бартольд, Туркестан, 39. В китайских источниках, Шенг-ву чин-чен лу (Haenisch, Die letzten Feldzuge Cinggis Han’s und sein Tod, 327) и Юань-ши (ibid, 530, Krause, 37), сообщается лишь, что Джучи напал на Янгчикан (Yang-chi-kan-Yangi-Kent), Паэрхчен (Pa-erh-chen -Barchin) и другие города.
258
Равзалины Дженда находятся неподалеку от Кзыл-Орды (бывший Перовск) на правом берегу Сырдарьи.
259
BARJLY? KNT. Barchin у Карпини и Parch’in (в венецианском издании приводится искаженная форма Kharch’in) у Киракоса (Kirakos). Располагался где-то между Джендом и Сугнаком.
Так как повсюду могла быть использована конница, гарнизон продолжал сражаться не переставая и продержался пять месяцев. Наконец, когда положение жителей Отрара стало отчаянным, Карача предложил Гаиру прекратить сопротивление и сдать город монголам. Но Гаир знал, что это он был причиной этих бед, он и не мог надеяться на то, что монголы его пощадят, и /65/ не было у него ни одной лазейки, через которую можно было бы ускользнуть. Поэтому он продолжал сражался изо всех сил, зная, что перемирие было бы неразумным, и слышать не хотел о сдаче. «Если, — сказал он, — мы предадим своего властелина (имея в виду султана), как оправдаем мы свое вероломство и как избежим упреков мусульман?» Карача, со своей стороны, не упорствовал в свои доводах, а дождался,
Когда солнце стало невидимо миру и темная ночь накрыла день своим подолом [260] .Тогда он предпринял неожиданную вылазку из ворот Суфи-Хана. Татарская армия ночью вошла в те ворота и захватила Карачу в плен. Когда
Темнота Востока была рассеяна отвесной линией сияющего утра,его доставили к царевичам вместе с несколькими его офицерами. Царевичи сочли нужным тщательно их допросить. Наконец они воскликнули: «Ты изменил своему господину, несмотря на долг перед ним за былые милости. Поэтому и мы не можем рассчитывать на твою верность». И они подвергли пыткам его и всех его спутников и сделали их мучениками [261] ; а всех виновных и невинных жителей Отрара, тех, кто носил чадру, и тех, на ком был тюрбан и кулах (kulah), выгнали из города, словно стадо овец, и монголы унесли с собой все добро и все товары, которые смогли найти.
260
Shahnama ed. Vullers, 474,1.653.
261
Это было обычным поведением монголов в подобных случаях. Так, Кокочу, конюх сына Онг-хана Сангума, был казнен Чингисханом за то, что оставил своего господина погибать в пустыне (Тайная история, § 188). Отрубили головы и двум предателям главного соперника Завоевателя — Джамухи (Там же, § 200). С другой стороны, Наяа из племени баарин, убедивший отца и брата отпустить пленного вождя тайджиутов, злейшего врага Чингисхана, был награжден за свой поступок (Там же, § 149).
А что до Гаира, то он с двадцатью тысячами храбрецов и подобных львам воинов укрылся в крепости; а, как сказал поэт,
Смерть в презренном деле имеет тот же вкус, что и в деле великом [262] . Обречены на смерть и старые, и молодые; никто не остается в этом мире вечно.поэтому они в своем сердце твердо решили принять смерть и, простившись друг с другом, по пятьдесят человек вырывались из крепости и бросались на копья и мечи.
262
Из касыды Мутанабби (М. К.).
И каждый из них сражался до последнего вздоха; и поэтому множество монгольских воинов также было убито. И так битва продолжалась целый месяц, до тех пор, /66/ пока в живых остались только Гаир и двое других, и он все равно продолжал сражаться, не поворачивая спины и не спасаясь бегством. Монгольская армия вошла в крепость, и он укрылся на крыше; но и тогда он с двумя своими спутниками не сдавался. И так как солдатам было велено захватить его в плен и не подвергнуть смерти в бою, то, повинуясь приказу, они не могли убить его. Тем временем его товарищи приняли мученическую смерть, и у него не осталось помощников. Тогда жены и девы стали подавать ему кирпичи с дворцовых стен, а когда и они кончились, он был окружен монголами. И после того, как он испробовал множество хитростей и предпринял множество нападений, и уложил множество людей, он угодил в капкан плена и был крепко связан и скован тяжелыми цепями. Сравняв крепость и городские стены с землей, монголы ушли. А тех из простого народа, кто избежал меча, они увели с собой, чтобы они служили в войске (hashar) или занимались своим ремеслом. И когда Чингисхан двинулся от Бухары к Самарканду, они тоже направились туда. А что до Гаира, то в Кок-Сарае [264] его заставили испить чашу небытия и облачиться в одежды вечности.
263
Мутхаллам ибн Рийя аль-Мурри, поэт Хамасы (М. К.).
264
Очевидно, пригород Самарканда, окружавший одноименный дворец (так впоследствии был назван дворец, построенный для Тамерлана). См. Бартольд, Туркестан, 412, а также ниже.
[XIII] О ПОХОДЕ УЛУШ-ИДИ [266] НА ДЖЕНД И О ЗАВОЕВАНИИ ЭТОГО КРАЯ
Завоеватель мира Чингисхан разослал во все края указ, сообщающий о том, что его долг — освободить эти земли от врагов, и потребовал, чтобы его сопровождали эмиры, представляющие всех его сыновей и родственников, так же как и он направлял своих эмиров и свои отряды в другие армии. В месяц... он исполнил свое намерение и поспешил навстречу Судьбе, которую не обмануть никакой хитростью, или Смерти, которую не отвратить никаким оружием.
265
Shahnama ed Vullers, 512, I. 1234.
266
ALS AYDY (в манускриптах B и D-ALWS AYDY), у Рашид ад-Дина — «господин улуса», т. е. Туши (Джучи). См. мою статью 148-152, где я высказываю предположение, что этот титул, как и Улуг-нойон в случае Толуя, был присвоен Джучи после смерти, чтобы избежать упоминания его настоящего имени. Рашид ад-Дин (Смирнова, 199-201), не поняв, что Улус-иди и Джучи были одним и тем же лицом, представил первого генералом, осуществлявшим командование войском совместно с последним. Березин (XV, 171) отождествлял Улус-иди с идикутом, правителем уйгуров, а Бартольд (Туркестан, 416, прим. 1) — с Джадай-нойоном из племени манкутов. О различиях между улусом, или «peuple-patrimoine», и земельным уделом, юртом или нунтуком, см. Vladimirtsov, Le regime social des Mongols, 124 et seqq.
Прежде всего, приблизившись к городу Сугнак [267] , расположенному по обе стороны реки неподалеку от Дженда, он отправил вперед Хасан-хаджи [268] как своего посланника. Этот Хасан-хаджи, будучи купцом, давно состоял на службе у Завоевывающего Мир Императора и был принят в число его приближенных. Передав послание, он, на правах знакомого и родича жителей города, должен был дать им совет покориться, чтобы сохранить в неприкосновенности свою жизнь и свое имущество. Вступив в город, он зачитал указ, но не успел он произнести слова вразумления, как головорезы, мерзавцы и негодяи (shariran va aubash va runud), собравшиеся со всего города, подняли шум и с криками «Аллах акбар!» предали его смерти; выдавая свой поступок за священную войну и желая получить большое вознаграждение за убийство этого мусульманина; в то время как в действительности этим нападением они показали свою слабость, и это насилие стало причиной смерти всех. «Когда приходит назначенное время, верблюд склоняется над ямой с водой».
267
SQNAQ. Развалины Сугнака, или Сыгнака, известные как Сунак-курган, находятся в шести или семи милях к северу от почтовой станции Тумен-Арык в Казахстане. См. Бартольд, Туркестан, 179.
268
Бартольд уже высказал предположение (ук. соч., 414), что Хасан-хаджи, вероятно, не кто иной, как Асан, торговец-магометанин, которого монголы встретили у Балчжуны (Тайная история, § 182).
Когда Улуш-иди получил это известие, он повернул свои знамена против Сугнака и, воспламененный огнем гнева, бился без отдыха от рассвета до заката. Семь дней сражались они под его началом и взяли город штурмом, закрыв двери прощения и милосердия, и, мстя за жизнь одного-единственного человека, вычеркнули из книги жизни почти всех его жителей.
Управление этим местом было поручено сыну убитого Хасан-хаджи, с тем чтобы он мог собрать вместе уцелевших, которые все еще прятались по углам; и, выступив оттуда, монголы захватили Озкенд [269] и Барджлык-Кент, где не было всеобщего избиения, /68/ так как население не оказало большого сопротивления. Затем они двинулись на Ашнас [270] , гарнизон которого, состоявший по большей части из отъявленных мерзавцев и негодяев (runud va aubash), сражался очень храбро, так что большая его часть погибла мучительной смертью.
269
См. прим. 154 к [VIII]. Точное месторасположение Озкенда неизвестно: возможно, он находился в горах Каратау. См. Бартольд, ук. соч., 179.
270
ASNAS. Развалины Ашнаса, известные как Асанас, находятся на левом берегу Сырдарьи, в 17 милях (27 км) от береговой линии и в 20 (32 км) — от почтовой станции Бер-Казан. См. Бартольд, ук. соч., 170, прим. 4.