Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
Монетная система Рима Эйриха тоже, поначалу, бесила, он долго не мог понять, как это работает, но потом, после долгих объяснений от Виссариона, он всё понял и принял. После разбирательства он даже пришёл к выводу, что римская система намного проще того беспорядка, который происходил в его империи, где имели параллельное хождение сотни видов монет.
Но удивительнее всего Эйриху было встретить здесь серебряный динар. Он увидел монеты, копии которых несколько раз держал в своих руках в прошлой жизни. Здесь их называют не динаром, а денарием.
«Я подозреваю, что это точно не загробный мир», — подумал Эйрих. — «Слишком много совпадений, слишком много вещей, которые были в моей прошлой жизни...»
Надо понимать, что есть разные денарии. Есть денарии, которые чеканили в прошлом, сотни зим назад, при старых императорах - они стоят как полновесные силиквы, а есть денарии новые, из-за которых, собственно, появилась надобность в реформировании монетной системы, потому что серебра в них мало и выглядят они будто поеденные мышами.
Старые денарии, в прошлой жизни, приходили в его державу с Запада (2) — мусульманские купцы привозили их тысячами, чтобы купить на них китайские шелка, фарфор, краски и шкурки ценных животных. Значит ли это, что Эйрих сейчас на западе? Но почему тогда никто не слышал о монголах и его державе? И почему он никогда не слышал о целых двух гигантских империях на западе?
"Правда, мусульманские динары были золотыми, а не серебряными, насколько я помню..." - задумался Эйрих.
– "Хотя здесь могли чеканить и такие - кто вообще точно знает, сколько и каких монет навыпускала империя за всё время?"
Что он вообще знал о западных странах его прошлой жизни? Только то, что у них там есть города, они светлолики, волосы у них, преимущественно, белые, а ещё они очень крепко веруют в Христа, у них очень много маленьких державушек, враждующих между собой.
«Субедей ходил на Русь», — припомнил Эйрих. — «Мы многое узнали о них от купцов, и они не выглядели слишком уж серьёзным врагом. Он наголову разбил их объединённое воинство, но Джучи, предатель, не поддержал Субедея и не позволил развить успех... Но это ладно, Бату не должен подвести... А ведь были народы ещё западнее Руси, у них тоже были города, много городов. Их тоже можно было легко сокрушить, но я не успел...»
Сожаление о том, что ему не хватило времени, заставило его сердце болезненно сжаться.
«На этот раз, я успею», — пообещал он себе. — «Покорю все земли вокруг, создам такую державу, какую не видел этот мир. И учту все свои ошибки...»
Помимо овец, Эйрих купил многие сотни плотницких топоров, множество лопат, кирок, медную посуду и ножи — дорого, но это металл и инструмент.
«Раз уж я не могу жить как кочевник», — подумал Эйрих, — «то я буду жить как самый лучший земледелец».
Когда они окажутся в Италии, он сразу же поставит крепкий форт, по заветам
Готы не строят крепостей, потому что в пути уже долгие годы, но, когда-нибудь, придёт время остановиться где-то надолго, возможно, навсегда. И вдруг окажется, что они не умеют строить хорошие крепости. Эту проблему предстоит решать Эйриху.
Чтобы довезти все приобретённые грузы, Эйрих купил шесть телег и двенадцать ослов к ним.
Ещё ему хотелось купить лошадей, за которыми он, собственно, сейчас и пришёл.
— Как зовут этого красавца? — спросил Эйрих, погладив белого коня по гриве.
Осмотр показал, что конь здоров, молод и обладает спокойным нравом.
— Его зовут Инцитат, — произнёс торговец, Луций Сауфей.
Торговец являлся конезаводчиком и очень хорошо разбирался в лошадях, не хуже самого Эйриха. Судя по характерным особенностям фигуры, Сауфей являлся завзятым ездоком и проводил немало времени в седле. Курчавые каштановые волосы его были коротко острижены, демонстрируя шрам на весь череп. Зелёные глаза смотрели на Эйриха со смешком.
— Как любимого коня Калигулы? — усмехнулся Эйрих.
— Ха-ха, да, — рассмеялся римлянин. — Единственный в мире конь-сенатор, ха-ха!
Эйрих читал об этом эпизоде в «Деяниях» — шутка императора Калигулы была выше всяких похвал: это была очень крепкая ирония, свидетельствующая об отношении Калигулы к сенаторам лучше, чем самые оскорбительные слова.
— Он обучен участвовать в бою? — спросил Эйрих.
— В бою он не бывал, — покачал головой Сауфей. — Но участвовал в гонках в Большом цирке, а там хуже, чем в бою.
Эйрих согласно покивал. Толпы кричащих людей создают такой шум, что боевая обстановка покажется гоночному коню скучным будним деньком. И крови там тоже полно, потому что гонщики часто разбиваются, травмируются и умирают.
«Похоже, что это отличный конь», — подумал Эйрих. — «Надо брать».
— Будешь покупать или просто так подошёл? — спросил Сауфей.
— Смотря сколько ты за него хочешь, — прищурился Эйрих.
— Пятьсот солидов, — назвал свою цену конезаводчик.
— Триста пятьдесят, — ответил Эйрих.
— Пусть он не брал призов, но почти всегда входил в пятёрку, — покачал головой Луций Сауфей. — Четыреста семьдесят.
— Но он больше не участвует в гонках, — выдал контраргумент Эйрих. — Я плачу за то, что есть, а не за былые заслуги. Триста семьдесят.
Торговались они недолго, потому что сошлись на четырёхстах десяти солидах. За такого коня Эйрих готов был отдать и больше, он явно того стоил, но деньги ему ещё нужны на не менее ценные товары, необходимые деревне.
— Придержи его для меня, — произнёс Эйрих. — Я приду с деньгами завтра.