Чингисхан

Мэн Джон

скотоводы-кочевники > земледельцы >

урбанистический образ жизни

Теперь так не думают. Сегодня все сходятся во мнении, что земледелие идет вторым, обеспечивая ресурсы одомашнен­ ных животных, с которыми кочевники были в состоянии пе-

53

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

реходить к пастбищному кочевому скотоводству. Это позво­ ляет социальную эволюцию человеческого общества пред­ ставить в ином виде:

сначала охотники-собиратели,

за ними земледельцы, потом скотоводство,

давшее начало двум системам: пастбищному

кочевому скотоводству и урбанистическому

образу жизни

Другими словами, пастбищное кочевое скотоводство явля­ ется не «первобытным» образом жизни, но таким же разви­ тым, как земледелие.

Когда это изменение произошло, в Юж­ ной России и Западной Сибири - а это случилось около 4000 лет до н. э., - людей поманил новый мир - море трав, или степь, и это море простирается на 6000 километров от Маньчжурии до Венгрии.

Охотникам-собирателям и земледельцам степь не сулила ничего. Протянувшись через центр Евразии между тундрой и пустынями, тайгой и горами, травянистые равнины Внут­ ренней Азии расположены высоко, открыты всем ветрам и плохо орошаются водой. От Урала до Тихого океана мало мест, которые бы рождали желание осесть надолго. Большие реки; которые в других местах представляют собой артерии, здесь текут на Север в арктические пустыни или бесполезно растрачивают силы во внутренних морях. Амур, в который впадает Онон, течет на восток на протяжении 4300 километ­ ров, но шесть месяцев в году скован льдом. Не пользуясь смягчающим влиянием какого-либо океана, эта территория подвержена огромным температурным колебаниям, и летом жара доходит до 40 градусов Цельсия, а зимой студеные вет­ ры могут заморозить в считаные минуты любые мясные продукты.

В этом океане зелени монгольские степи-пастбища обра­зуют лагуну длиной 1600 и шириной 500 километров, кото­рая соединяется с остальным степным пространством через

горные коридоры, прорезающие в западном направлении горные системы Алтая и Тянь-Шаня, и через долину Амура на восток с Маньчжурией. Ограниченные с севера сибир­ скими горами и лесами, а с юга каменистой пустыней Гоби, монгольские степи представляют собой нелегкую среду обитания для человека. Даже «низины» лежат здесь на высоте 1200 метров над уровнем моря. В Гоби в разгар лета дневная температура 40 градусов Цельсия ночью сменяется замороз­ ками на почве, и к рассвету вход в юрту обрастает кружевами инея. С ноября по апрель сельские жители для получения во­ ды пилят блоки льда и растапливают их на огне.

Крестьяне-земледельцы могут вести хозяйство и зараба­тывать на жизнь, только селясь по берегам зеленого океана, где он сливается с лиственными лесами и саванной с разбро­ санными по ней купами деревьев, или в немногочисленных оазисах и плодородных речных долинах. Жившим на окраи­ нах этих обитаемых областей приходилось несладко, что за­ ставляло их отправиться на поиск лучшей доли в этой все- ленной трав, которая подарит пищу, кров, верховую лошадь, возможность растить детей, вооружать армию и создавать империю. Естественно, ничего подобного не приходило в голову безымянных первопроходцев, которые осмелились потревожить это зеленое море. Заселение степей шло через бессчетное количество попыток, ошибок, тупиков и отступ­ лений, по мере того как животных, извечную охотничью до­ бычу, стали ловить, содержать в загоне, выращивать, пускать на мясо и, наконец, отсортировывать и укрощать. Некото­ рые виды животных удалось приручить: оленей на границах Сибири и Монголии, яков в Тибете, верблюдов в полупус­ тынных областях. Но одно животное сыграло особенно важ­ ную роль, став ключом к богатству пастбищных просто­ров, — им была лошадь.

В Азии одомашнивание лошадей шло полным ходом уже к 4000 году до н. э., о чем говорят археологические раскопки на нижнем Дону. Первоначально, о чем можно судить по

VI

^

ДЖОН МЭН

найденным здесь кучам костей, лошадей выращивали на мя­ со, затем, невероятно долго, происходила революция в соз­ нании. На лезвии ножа, выкопанного в верховьях Оби и да­ тируемого 2000 годом до н. э., сохранился рисунок человека, держащего взнузданную лошадь. К этому времени люди уже умели объезжать эти капризные создания и пользовались для этого бронзовыми шпорами, чтобы подчинять их своей воле, делая из жертвы товарища, выращивая и воспитывая в них послушание, силу и выносливость.

Прошли еще тысячи лет насильственной эволюции, а этот новый подвид выглядел по-прежнему диким — тяже­ лые, толстошеие и мохнатые, но характер стал теперь иным. Монгольские кони в наше время мало чем отличаются от своих предков. Для европейского глаза они непривлекатель­ ны, но остаются такими же крепкими, как в древние времена, и переносят суровые зимы, копытами откапывая из-под за­ мерзшего снега пучки трав. Их может погубить только самое жестокое ненастье, вроде снежного бурана, при котором трава покрывается непробиваемым ледяным панцирем. Уже долгое время число выживших лошадей превышает потреб­ность в них населения. К 1000 году центральноазиатская ло­шадь была главным транспортным средством, помощником пастухов,

без нее невозможно было бы представить охоту, нельзя было бы вести военные действия — лошадь стала ста­ новым хребтом степной экономики.

Дух монгольских лошадей воистину поразительный. На 11 июля, День нации - Наадам, - в каждом аймаке прово­ дятся конные соревнования. Наездниками выступают дети, как правило в возрасте около десяти лет, они сидят на лоша­ди без седла, но соревнования проводятся не для того, чтобы испытать самого конника, а для того, чтобы проверить коня. Каждый наездник в своей возрастной категории стартует на дистанцию свыше 20 километров. Самых лучших отбирают для скачек под Улан-Батором, столицей страны. В 2002 году я стоял у финишного столба и наблюдал, как мимо возбуж-

56

ЧИНГИСХАН

денной толпы проносились пятилетки. Многие зрители то­ же сидели на конях и все время подталкивали стоявших впе­ реди, с нетерпением ожидая появления в степной дали ко­ ней с наездниками. Когда в их поле зрения попадала лавина беспорядочно скачущих животных, то некоторые кони бы­ли уже едва ли не полностью обессилены. Одна лошадь, вся дрожа, остановилась как вкопанная в двух метрах от финиш­ ной черты. Десятилетний жокей хлестал ее и пинал ногами, но бесполезно. Он соскочил на землю и потянул за уздечку. Никакой реакции. Толпа бешено взрывалась каждый раз, ко­ гда мимо, в облаке пыли и потных испарений галопом про­ носилась очередная лошадь. Наконец трое мужчин подбежа­ ли к мальчику и стали тянуть, толкать и уговаривать живот­ ное сдвинуться вперед. Лошадь, казалось, понимала, чего от нее ждут, и сделала несколько неуверенных шагов, пересек­ла линию, снова на несколько секунд остановилась и только тогда опрокинулась на бок. К ней сбежалось еще несколько человек. Заставляя ее подняться на ноги, они принялись по очереди колотить ее ногами, ударяя буквально в сердце, би­ ли изо всех сил, как футболисты бьют пенальти. Это обыч­ ный метод, к которому прибегают в подобных случаях, и, бы­ вает, он срабатывает. На этот раз он не срабатывал. Присое­ динились другие мужчины, и все стали поднимать ее, но лошадь снова рухнула на землю. Она была мертва. Юный на­ ездник сидел на корточках, заливаясь слезами над любимым животным, но тут быстро подъехал автопогрузчик, чтобы за­ брать труп. Западным туристам эта сцена показалась отвра­ тительной. Но такие смерти происходят каждый год и на многих скачках по всей стране. Автопогрузчик поехал даль­ ше вдоль трека. И можно было не сомневаться, что у него еще будет работа. Такова эволюция в действии. Выживает, чтобы продолжить вид, только сильнейший. В результате перед на­ ми создание, не только достаточно крепкое, чтобы выно­сить жестокие зимы, но также обладающее взращенным в нем свойством, если потребуется, загонять себя до смерти,

57

ДЖОН МЭН

ч и и г и с : х а н

что было немаловажным достоинством для тех, на ком вои­ ны прошли насквозь всю Евразию.

Сохранились и другие виды кочевого образа жизни, свя­ занные с использованием оленей и яков, но лошадь — самое быстрое и самое приспособляемое к разным условиям вер­ ховое и вьючное животное — придает всаднику особое чув­ ство гордости и превосходства. Это чувство нашло себе яр­ кое отражение в языке и отношении к лошадиному роду. Монголы скажут вам, что у них более трехсот, а то и того больше терминов, используемых для описания лошади. Один ряд таких терминов может быть описан достаточно отчетливо и подробно. Это цифра 169, основанная на осо­бом значении, которое придается цифре 13 в монгольском фольклоре. Согласно его мистической системе существует 13 главных видов лошадиной масти (от светло-гнедого до серого), каждый из этих видов имеет 13 подвидов (один из подвидов «светло-гнедого» — это «элегантный на ходу при скачке издалека светло-гнедой»). Таким образом, лошадь можно определить по масти, общей стати, менее значитель­ ным деталям (вроде гривы или хвоста), способностям и нра­ ву и по любому сочетанию этих качеств. Когда монголы под­нимались по долине Онона, они уже были знакомы с тем, что скотовод волен скитаться по бесконечным пастбищам степи и пользоваться всеми этими качествами для разведения еще четырех видов одомашненных животных — овец, коз, верб­ людов и коров (в горах верблюдов заменяли яки). От них скотоводы получали мясо, шерсть, шкуры, навоз для топли­ ва, войлок для одежды и юрт и 150 видов разного рода мо­лочных продуктов, включая основной напиток скотоводов, слегка ферментированное пиво из кобыльего молока. В большинстве районов Центральной Азии оно известно под тюркским названием кумыс, в Монголии это айрак. «По­ ка пьешь его, оно пощипывает язык, как уксус», — писал мо­ нах Уильям из Робрука на северо-востоке Франции, один из первых европейцев, побывавший при монгольском дворе в