Число Приапа

Плещеева Дарья

На сей раз поиски были стремительными.

Все еще не в состоянии выговорить хоть слово, она сунула экранчик под нос Полищуку. И он прочитал вполголоса:

– Саксонский дюйм – два и тридцать шесть сотых, курляндский дюйм – три и тридцать шесть сотых, рижский дюйм – два и двадцать четыре сотых, ревельский дюйм – два и шестьдесят семь сотых…

– Японский дюйм – два и четыреста семьдесят пять сотых! – вдруг закричал Хинценберг. – Эскимосский дюйм! Вавилонский дюйм! Деточка!.. Дай я тебя поцелую!

Тадек

с изумлением смотрел на буйство антиквара.

– Да что я?! Мне Сергей подсказал! Это он! – хрипло выкрикивала Тоня.

– Считаем заново! Пересчитываем с курляндских дюймов на саксонские! Ого! Какая разница! – антиквар радовался, как дитя – новогоднему подарку. – Было от верхнего края двадцать восемь сантиметров, а теперь – девятнадцать и восемьдесят семь сотых! Вперед, к призраку мельницы!

Новое место оказалось почти на верхушке холмика.

– Вот это уже имеет смысл! – обрадовался Хинценберг. – Миллиметром выше мы уже на склоне большого холма. Но если за это время рельеф местности изменился – тогда надежды нет.

– Рискнем в последний раз, – решил Полищук. – Не получится – возвращаемся в Кулдигу, отпускаем пана Тадеуша и едем в Ригу.

Перейдя на новое место, мужчины взялись за работу.

– Осторожно! Осторожно! – вскрикивал Хинценберг. – Если там деревянный ящик – он давно прогнил. Бережнее… и вообще давайте лучше руками…

Тоня перевела на английский.

– Мы и так по миллиметру копаем, – ответил Тадек.

– Стоп! – приказал Полищук.

– Есть? Есть? Деточка, возьми в фотосумке валокордин, я не выдержу…

– Что-то есть, – Полищук опустился на колени и стал осторожно разгребать землю.

– Что это? – увидев очертания черного цилиндра, спросила Тоня. – Похоже на тубус. Такой толстый, пластмассовый…

– Вы меня в гроб загоните! – возмутился антиквар. – Какой пластмассовый тубус в семнадцатом веке?

Полищук встал, взялся за лопату и расширил яму рядом с цилиндром. Тадек хотел спрыгнуть туда, но следователь отодвинул поляка и сам полез извлекать добычу.

Он осторожно подкопал руками и вытащил два тускло-черных цилиндра, оба – сантиметров восемьдесят в длину, а толщиной – сантиметров пятнадцать.

– Что с этим надо делать? – спросил он Хинценберга.

– Не знаю, я впервые в жизни откопал клад… Стойте! Не вздумайте открывать! – воскликнул антиквар. – Это должны сделать специалисты!

– Где у нас специалисты?

– Где? В Художественном музее! У них есть реставраторы…

– Так что, везем в Художественный музей? – Полищук был удивительно спокоен. – Очень хорошо. Но сперва – в кулдигское полицейское управления, составим акт изъятия по всем правилам, подпишемся…

– Какого изъятия, откуда изъятия? – удивился антиквар.

– Из земли изъятия.

Звоните в свой музей…

– Ах, Боженька, телефон в мобильнике… я забыл, как его искать… Тонечка, деточка, позвони им и дай мне трубку!

– Больше там ничего нет? – спросил по-английски Тадек. – Или еще поискать?

– Попробуйте, – лаконично ответил по-английски Полищук.

Тадек углубил яму еще на полметра, но ничего не нашел.

– Идем к машине! – требовал антиквар. – Сергей, берите футляр, осторожно, осторожно… Тадеуш, берите второй футляр… Только, ради бога, не споткнитесь… Их надо во что-то завернуть! Ах, Боженька. Во что?

– У меня в багажнике есть полиэтилен, – сказал, услышав от Тони перевод этих причитаний, Тадек.

– Деточка, беги, вытащи этот полиэтилен!

Тоня побежала.

Пепельно-серый джип, сверкающий на солнце миллионами искр, как положено при цвете «металлик», стоял багажником к лесу. Тоня стала поднимать дверцу багажника – и вдруг у нее перехватило дыхание. Она не сразу поняла, что ее схватил сзади, немного пережав горло, крупный и сильный мужчина.

Затем он потащил Тоню вперед, чуть ли не по воздуху пронес шага три и заговорил.

– Стоять, не двигаться! Если кто-то шевельнется – стреляю! В девчонку! Пусть старик возьмет эти коробки и положит в машину. Остальным – не двигаться!

Тоня не то чтобы не испугалась – она скорее удивилась: как, и это – все, и жизни больше не будет?

– Эйнар, ты делаешь большую глупость, – заговорил Полищук. – Ты думаешь, что увезешь клад – и окажешься с ним на другой планете?

– Заткни рот, – приказал Сиполиньш. – И ни шагу! А ты, старый черт, заноси в машину эти коробки.

– Эйнар, не дури. Брось пистолет. За тобой и так много чего числится, а ты еще додумался захватить заложницу, – голос Полищука был спокоен, как будто он, взрослый человек, беседовал с буйным и надоедливым ребенком.

– Будешь много говорить – выстрелю. Ну?!

– Ах, Боженька… – забормотал Хинценберг, – сейчас, сейчас, только пусть он ее отпустит… Сейчас, сейчас я их возьму…

Он сгреб в охапку оба грязных черных цилиндра и, спотыкаясь, потащил их к джипу.

– Эйнар, ты делаешь глупость.

– Заткни рот. А ты – нажми на брелок, чтобы двери открылсь.

Полищук кое-как перевел на английский это распоряжение.

Тадек достал брелок – машина поздоровалась с хозяином двойным писком.

– Эйнар, отпусти девушку, они тебе ничего плохого не сделала, – уговаривал Полищук. – Что ты ее в мужские разборки впутываешь?

– Стоять, говорю! Стоять!

Здоровенный мускулистый дядька был неуправляем. Близость богатства совсем помутила ему мозги.

Тоня чуть шевельнулась, Эйнар встряхнул ее.