Чистая душа
Шрифт:
Письмо было прочитано, а Сания все еще не могла представить себе его автора. Она потянулась к письму, взяла его и, вглядываясь в почерк, сразу все вспомнила.
Вот он кто, оказывается, этот Юсуф! Он был толковым, смирным мальчиком. В нем не было ничего такого, что бы запоминалось. Только вот эта хитросплетенная буква «ж» с завитушками! У какого писаря научился Юсуф писать ее так? Только, наверное, не было учительницы, не сделавшей замечания ему за эту букву. Сании, учительнице русского языка, пришлось вести особо настойчивую борьбу с этим «ж». Упорным оказался, до
Сания улыбнулась своим воспоминаниям.
— Это письмо читали в классе?
— Конечно.
— Почему же мне не показали?
— Я отложила до заседания педсовета, — сказала Махмуза и тут же перешла к обсуждению недостатков в работе учителей.
«Сейчас начнет рассказывать о первом классе, — подумала Сания, — станет критиковать Мубину…»
Сания знала о плохом состоянии дел в первом классе. Учительница этого класса, Мубина Джамалиева, не умела ладить с детьми, ее не слушались, не уважали, срывали уроки. Сания пробовала говорить с Мубиной, бывала на ее уроках. Но Мубина сама не могла сказать, почему невзлюбили ее дети. И не только школьники — среди учителей она тоже не пользовалась симпатиями.
«В чем тут дело?»
Сания взглянула на Мубину, как бы ища ответа на этот вопрос.
Как и ожидала Сания, Махмуза поговорила о недостатках в работе начальных классов и действительно назвала имя Мубины — тут в ее голосе сразу зазвучали строгие ноты.
Мубина, как только упомянули ее имя, опустила глаза и уставилась на парту.
— Если говорить откровенно, — закончила Махмуза, — товарищ Джамалиева не любит своих учеников, поэтому и дети не любят ее…
Наступил черед Мубины, но что она могла сказать в свою защиту?
— Что же делать? — беспомощно сказала она. — Я стараюсь, как могу… Прикажете обнимать и целовать их?
— Дети жалуются родителям, что вы их больно хватаете за руки. Бывает это?
— Возможно. Расшумелись раз — я одного решила поставить в угол…
— Как? В угол?
— Ну да, в угол! А он заупрямился, не выходит. Что было делать! Я и вытащила за руку.
— Вот и жалуются на вас.
— Они наговорят!..
Резче всех отозвалась на это выступление Гульсум-ханум.
— Мубина способный человек, — сказала она, — на какой-либо другой работе она, возможно, преуспевала бы, но учительство явно не ее дело. Ты, Мубина, не любишь детей, потому у тебя и работа разваливается.
— Гульсум-апа, — решила поправить ее Сания, — говоря вообще, ваша мысль правильна, но мы не можем сейчас освобождать от работы учителей. Товарищ Джамалиеву нужно поправить. Помочь надо ей…
Но Гульсум не хотела отказываться от своего мнения:
— Разве не найдутся люди, которые могли бы отлично учить в младших классах? Разве мы не знаем ушедших на пенсию учителей с большим опытом? Если поискать, нашли бы! Среди женщин в нашем Ялантау разве нет их? Кто из них в военное время откажется поработать? Ведь губим же детей, товарищи педагоги! Это же первый класс! Не шутка!..
Горячая речь уважаемой учительницы заставила всерьез задуматься Санию. Да, об этом надо подумать. Надо будет
Когда Сания подводила итоги совещания, речь ее перебили ребяческие звонкие голоса. Сначала за окнами, потом в коридоре поднялся многоголосый шум, Захлопали двери, затопали ноги.
Пришли старшеклассники. Откуда?
9
Сания выглянула в коридор. Оказывается, ученики старших классов вернулись с военных занятий. Должно быть, не выдержав холода, пришли пораньше. И, видно, радехоньки — ведут себя шумнее обычного, Вон даже скромный Рамай вприпрыжку отплясывает на середине зала. На ногах солдатские ботинки, отвердевшие от мороза. Грохот в коридоре от них. Рамай выкрикивает: «Ах, ах!» — и хлопает руками, утонувшими в длинных рукавах стеганой фуфайки.
Рядом с ним крутится другой паренек, хлопает руками, точно пытается обнять себя.
А эти схватились за пояса, стали бороться. В них вцепилось еще несколько ребят, и все попадали, образовав изрядную кучу.
Рамай ринулся к ним, но вдруг увидел недвижно стоявшую у дверей Санию.
— Рамай! — негромко окликнула она. — Иди-ка сюда.
Рамай с виноватым видом подошел, стараясь не стучать ботинками. Вскочили и остальные. Шум затих.
— Что происходит? — спросила Сания. — Что за представление?
— Замерзли, Сания-апа. На дворе холодно.
— Сбежали? А где ваша военная дисциплина?
Рамай не ответил, только улыбнулся.
— Где ваш руководитель?
— Товарищ Каратаев здесь. Сейчас все придут.
Шум за дверью усилился, и в коридор ввалилась новая группа ребят.
— Вон и они! — сказал Рамай.
— Не забывайте, что вы в школе.
— Что за шу-ум? — послышался зычный голос Каратаева, и все сразу притихли.
Энергично шагая, в коридоре появился военрук Каратаев.
Сания с уважением относилась к этому человеку, с необыкновенной пунктуальностью выполнявшему свои обязанности.
Старый вояка, Файзулла Каратаев после контузии в гражданской войне вернулся в Ялантау. Когда началась Отечественная война, он был на пенсии, но явился в военный комиссариат и попросил, чтобы отправили на фронт. Вместо этого его послали преподавать военное дело в старших классах.
10
Седые длинные усы Каратаева заиндевели и обросли сосульками. Они казались особенно устрашающими на багрово-красном от мороза лице.
«Не слишком ли легко он одет?» — подумала Сания. На командире была старая шинель, подпоясанная широким ремнем, на ногах хромовые сапоги.
Когда Каратаев потянулся рукой к обледенелым усам, Сания обратила внимание на его скрюченные, раскрасневшиеся пальцы.
— Разве перчаток у вас нет? — спросила она.
— В кармане, — сказал Каратаев. И, видимо, не для Сании, а для ребят, сказал погромче: — Не такой уж страшный сегодня мороз.
— Занимались на открытом воздухе?
— Два часа строевых занятий проводили в саду. Еще час теоретической подготовки. Свободные комнаты есть?