Чистильщик
Шрифт:
– Увы, – снова вздохнул информатор. – Тогда хотя бы пройдемся.
Он очень деликатно взял молодую женщину под ручку, и они зашагали по набережной.
– Ну, что я могу сказать? – негромко заговорил информатор после пятиминутного молчания. – В этом городе они – вторая сила, после православных. Но их позиции могут усилиться, ибо экстравагантней их – только христиане-коммунисты; слышали про таких? Но те несколько безбашенные, поэтому отталкивают людей. А эти вполне прагматичны и райскую жизнь обещают здесь и сейчас.
У них достаточно мощные экономические подпорки – банк и две солидных фирмы, сейчас подгребают под себя еще один банк. И самое главное: они не завязались на Москву, которая у местных – как
Молодая женщина тонко улыбнулась и неожиданно поцеловала информатора в щеку. Тот опешил.
– С чего бы это?
Женщина слегка оттолкнула его от себя.
– Ты – молоток. Беги домой, простудишься.
И, развернувшись, энергично пошла прочь, к поджидавшей ее машине. Информатор пожал плечами и вразвалку зашагал в противоположную сторону.
Он наивно полагал, что работает на контрразведку или – на худой конец – РУОП. Он был очень далек от истины.
Отправив письмо, Крысолов стремительно скользнул по периметру комнаты, собирая свои нехитрые заготовки. Бес поднял голову, насторожил уши. Крысолов потрепал его по загривку.
– Сиди пока здесь, старина, – прошептал он, – я тебе свистну, – и бесшумно выскользнул из комнаты, неплотно притворив дверь.
Шторма на Ладоге сегодня не было, но ветер крепчал. Крысолов, словно китайские шарики, повертел в ладони скатанные прибоем голыши, подобранные им позавчера на берегу, и точным броском отправил в отключку одного из своих соглядатаев. Снял с него наплечную кобуру с «вальтером» П-5, оснащенным глушителем, отстегнул с предплечий пружинные ножны с ножами. Все так же бесшумно приблизился к пирсу, где уже пришвартовался двенадцатиметровый бот, поднял рогатку, усмехнувшись иронии судьбы, – в данной ситуации, когда не хотелось никого убивать, это оружие детства было наиболее эффективно. Первый голыш в лоб получил шкипер, вторым он поймал в полете сменного охранника-аномала, бросившегося на палубу. Третьим угодил в ухо второго сменщика и, бросив рогатку, выхватил левой рукой «вальтер», правой по-прежнему держа наготове камень. Сзади слева тяжко упало тело и раздался придушенный всхлип. Крысолов скосил туда глаза и увидел Беса, стоящего на упавшем ничком четвертом охраннике, ждавшем отправки на материк, и цепко держащего его за шею у основания черепа.
Крысолов качнул головой и стремительно взбежал на палубу бота, скользнул в люк и обыскал трюм, где и обнаружил ничего не подозревающего моториста. Выгнал его под дулом пистолета на берег, разоружил отключенных охранников, связал моториста и охранника-человека, которого держал Бес. Потрепал пса по голове, слегка дернул его за ухо.
– Я ж тебе говорил – жди моего свиста. Бездельник.
Бес что-то проворчал и неторопливо затрусил по трапу на палубу бота. Крысолов еще раз проверил узлы ремней, которыми связал пленников, потом в рысьем темпе пробежал до домика, захватил спутниковый телефон. Искать радиостанцию ему было некогда, поэтому он просто расплескал соляру по полу и поджег ее. Дождавшись, когда огонь разгорится посильнее, он бегом вернулся на пирс, обрубил швартовы и на малых оборотах, задним ходом, стал отходить от
Развернув бот, Крысолов на средних оборотах повел суденышко на юго-запад, к Петрокрепости. Бес заинтересованно крутился в рубке, обнюхивал рычаги и приборные панели, глухо ворчал, когда особенно сильная волна задирала нос бота, разбивалась о форштевень и осыпала брызгами стекло рубки.
– Да, брат, вот шторма нам только не хватает, – пробурчал Крысолов. И вспомнил, как пять лет назад, отрываясь от погони превратно понявших его действия пограничников, пересекал на таком же боте штормовое Белое море. Суденышко, лишенное хода из-за поломки машины, выбросило на камни неподалеку от Онеги. Сам Крысолов спасся практически чудом и с поломанными ребрами, сотрясением мозга и открытым переломом ноги полмесяца отлеживался в глухом лесу, питаясь рыбой из ближайшей речки и пользуя себя эликсирами из НЗ. Но тогда было жаркое лето. Сейчас же повторять этот подвиг не хотелось.
Он настроил радио на волну питерского портового метеоцентра и выслушал прогноз, весьма неутешительный: на Ладоге – штормовое предупреждение. Утешало лишь одно – ветер южный – юго-западный, значит, все время волны будут бить в форштевень, а не в борт. Значит, не перевернет. И в то же время шторм давал дополнительную фору во времени, ибо до острова доберутся не скоро.
Закрепив штурвал, Крысолов ненадолго спустился в машинное отделение. Оба дизеля работали в нормальном режиме, не сбоили и не перегревались. Пошлепав один из них по корпусу, как коня по крупу, Крысолов поднялся обратно в рубку. Бес, утомленный болтанкой, улегся в угол, свернувшись калачиком и уткнув нос в лапы, лишь утробно взрыкивал, когда бот нырял в промежуток между волнами и палуба словно проваливалась.
Вертолет с опознавательными МЧС завис над бетонным пирсом, медленно и плавно опустился вниз. Дверца отъехала в сторону, но вместо спасателей из нее вылез Боров. Следом за ним – Николай Николаевич и два его телохранителя-аномала. Всех троих было трудно представить порознь. В Синдикате ходили слухи, что единственные не расстающиеся друг с другом аномалы были просто педиками.
– Как он ушел? – невыразительно произнес Ник-Никыч. Один из охранников молча протянул ему рогатку. Куратор кивнул и повернулся к Борову: – Он всегда был нестандартным. Обездвижив одного, он вполне мог завладеть его оружием и положить всех. Но он не стал – он до сих пор считает нас своими.
Боров, весьма оправдывавший свою фамилию-псевдоним комплекцией, протянул пухлую руку и взял рогатку. Повертел ее и бросил на пирс.
– Как вы могли позволить ему уйти? – густым басом спросил он, ни к кому персонально не обращаясь.
Ответил Ник-Никыч, и в его голосе сквозила определенная гордость:
– Он лучший из ныне работающих у нас оперативников.
Боров покивал. Потом, с неожиданной для своей комплекции стремительностью, повернулся к Николаю Николаевичу.
– Он-то, может, и считает нас своими, да вот мы-то не считаем его своим. Передайте во все региональные отделения Синдиката: найти и уничтожить, – лицо Борова побагровело. – Как бешеную собаку!
Николай Николаич хотел что-то возразить, но не посмел перечить главе регионального отделения. Куратор знал, что еще через месяц – полтора никто не узнает Крысолова в лицо или по отпечаткам пальцев.