Чистильщик
Шрифт:
– Зачем и кто? – повторил Виктор. Тяжко задумался. Он сам не до конца знал, на кого работает Крысолов, он катастрофически мало знал о нем. Но встревоженная женщина ждала ответов, и он ответил обтекаемо:
– Те, на кого работал Вадим. Зачем – видимо, ему надоело просто выполнять приказы. А сейчас вам с сестрой надо уехать. Вадим заранее приготовил вам убежище.
«Насрать, – мрачно подумал старший лейтенант Ковалев – выходной так выходной». Он купил
– Штраф, – прогудел Иваныч, набубыривая полный стакан.
– Дык, Иваныч, – попытался отбрехаться Ковалев, – какой штраф? Мы ж договаривались в семь, я в семь и пришел.
– Один хрен – штраф, – гудел теплым басом Василь Иваныч, – за опоздание на два месяца. Забыл, сукин кот, к старику дорогу?
– Дык…
– Забыл, забыл, Серый. Давеча на мертвяка в Орехово выезжал? Выезжал, ерш твою двадцать! А почему к дядьке Иванычу не заехал?
Сергей тяжко вздохнул, пожал плечами и принял на грудь штрафные сто пятьдесят. Крякнул, но, блюдя приличия, закусывать не стал. Василий Иванович убрал Ковалевские пузыри в холодильник и сел напротив,
– Что, брат, укатали сивку крутые горки? – уже тише спросил он, глядя в лицо старлея и разливая при этом еще по одной.
– Укатали, – признался Сергей, принимая стакан. – Вот бы с этой сраной сектой разобраться…
– Ша, – поднял ладонь Иваныч, – сейчас – гудим; работа – после.
Брусничка прошла легким огнем по пищеводу.
– Жениться не надумал? – хитро спросил Василий Иванович.
Ковалев мотнул головой.
– На ком? Идиотка мне и самому не нужна, а умная за нищего мента не пойдет.
– Экий ты шустрый, – усмехнулся Иваныч. – Есть женщины в русских селениях…
– Опять сватать начнете, – проворчал Сергей. – Лучше налить.
– А что, – снова прогудел Иваныч, приобретая нормальный тон, – налить – дело нужное, но ты от разговора не увиливай. Сватать, брат, дело хорошее и необходимое. А то ты захолостякуешь до моих лет.
– Так вы же не женились, – встрял Ковалев.
– Э, Серый, с меня пример не бери! Я ведь, брат, еще довоенного розлива. Меня ж финн в сорок первом так по башке шарахнул, что до сих пор не оклемался. Так вот, брат.
– Сколько ж вам тогда было?
– Ну, Серый, не строй из себя барышню или дебила. Сам знаешь, что мне сейчас шестьдесят четыре. Значит, в сорок первом мне было семь. Вполне сознательный возраст, а? Я ж тогда в Выборге жил, отец пограничил. А потом – эвакуироваться не успели, Виипури, финны. В лагерь нас не загнали, не гансы, и за то спасибо. А вот унижений нахлебались досыта. Когда наши пришли, мы с матерью уже не в Выборге жили, а в деревушке, финского названия не помню, сейчас называется Глебычево. Батрачили на финна, Пекконен его фамилия была. Добрый был, то ветчинки с душком подбросит, то хлеба подплесневелого. Короче, не давал с голоду сдохнуть. Так когда наши пришли весной сорок четвертого, я ему вилами в пузо. За доброту и ласку. Одиннадцать мне тогда было,
Иваныч напузырял еще по стакану, и мужчины махнули. Хмель не брал. Обоих переполняла злость – старая, всколыхнутая со дна, и молодая, азартная.
– Что, Василь Иваныч, точишь на
Иваныч вскинулся.
– Да ты что?! – изумился он. – То ж когда и с кем было? Иные времена и нравы. Нож у меня есть на кого точить и без этих старых воспоминаний. Секта эта сраная еще.
Ковалев насторожил уши. Работа, как бы от нее ни бегали все равно настигала в самый неподходящий момент.
– Так чем же она вам не угодила?
– Ха, не угодила, – хмыкнул Иваныч и разлил по стаканам остатки первого литра «бруснички». – Там, Серый, такая афера крутится, что и ФСБ не грех ею заняться.
Автовокзал был пустынен, и Крысолов понял, что зря приехал сюда. К счастью, в Карши он приехал в пятницу вечером, и джума-базар
уже отшумел. Крысолов снова сел за руль, успев поменять в ближайшей подворотне российские номера на местные. Комплекты документов – извлеченные вместе с подлинными номерами из тайника в Самарканде, – позволяли работать в этой республике. Такие комплекты Крысолов сделал практически во всех бывших республиках бывшего Союза, да и не только в них. На случай непредвиденных ситуаций во время миссий: о тайниках никто не знал, да и зачем? Вырулив на привокзальную площадь, Крысолов остановил машину и волей-неволей залюбовался… вокзальным зданием, выполненным в стиле мечети или медресе XVIII-XIX веков. Функционально и красиво.
Выпрыгнув из машины – Бес последовал за ним, – Крысолов подошел к уличному торговцу лепешками.
– Нич пуль? – спросил он. [1]
Бир сум иллик тиин, – ответил пожилой мужчина. [2]
– Икта.
Дае (узб.).
Крысолов расплатился, понюхал ароматные домашние лепешки и улыбнулся.
– Яхши ион. Рахмат. Кятта рахмат! [3]
1
Сколько стоит? (yзб.)
2
Один сум двадцать тиин (узб.).
3
Хороший хлеб. Спасибо. Большое спасибо! (узб.)
К лепешке Бес оказался равнодушен, но с удовольствием съел полблюда плова, купленного у такого же уличного торговца, с удивлением поглядевшего на евших из одной миски человека и пса.
– Меньга акя, [4] – пояснил Крысолов, похлопывая Беса по загривку. – Шайтан.
Лучше перевести на узбекский имя друга он не сумел, Бес заворчал – видимо, перевод ему не понравился неадекватностью.
Из телефона-автомата позвонил по указанному в «визитке» номеру. Спросил Мансура. Приятный женский голос с небольшим акцентом пояснил, что Крысолову нужно пройти на берег Кашка-Дарьи и под мостом, что у ЗАГСа, найти камень, помеченный двойным «S».
4
Мой брат, Черт (узб.)