Чисто альпийское убийство
Шрифт:
Шваттке выпучила глаза:
— Я не ручаюсь, что наша беседа была полезной для следствия.
И она кратко пересказала коллегам странный разговор с любителем пива.
— А вообще он — как мне показалось, нарочно — говорил на таком утрированном местном диалекте, что я с трудом его понимала.
— Неужели?
— Ну, если честно, все затруднял не столько диалект, сколько сам ход его мыслей.
Остлер и Хёлльайзен кивнули со знающим видом.
— В следующий раз посылайте на допрос кого-нибудь из местных, хорошо? — попросила Николь.
— Насколько я знаю, ваш муж — баварец, — прищурился Еннервайн. — Разве
— Когда ему? — вздохнула Шваттке. — Мы почти не видимся.
— Работаете в разные смены? — спросил Остлер.
— В разных федеральных землях, — ответила Шваттке.
— Как это? Я думал, ваш муж здешний.
— Здешний-то здешний, но… Знаете, мой супруг соответствует всем шаблонным представлениям о баварцах. Он нюхает табак на топленом масле, носит усы едва ли не в метр длиной, может художественно нарезать редьку спиралью, и так далее. Мы познакомились при служебном обмене. Я стажировалась в полиции Реклингхаузена, но очень хотела уехать оттуда куда-нибудь, лучше всего в Баварию. Но вы знаете наши порядки. Если полицейский хочет работать в другой земле, ему нужно подобрать кандидатуру для обмена. Такого человека я нашла. Это был баварец, которому надоело строгать редьку спиралями и он хотел к нам в Вестфалию. Вот мы и поменялись, попутно познакомились поближе, и при этом… «гшна-гглт», как тут говорят.
— Нас бы отлично устроило и выражение «влюбились друг в друга», — с сарказмом заметил Хёлльайзен.
— Ладно, не важно. Вот так и получилось, что мы с мужем — амбициозные комиссары полиции, работаем с утра до ночи, при этом поменялись родинами и встречаемся крайне редко.
— У меня, — подхватил Штенгеле, — все было как раз наоборот…
— Обсуждение этих проблем, — грубовато перебил его Еннервайн, — мы вполне можем продолжить вечером, за кружкой пива. Сейчас нам некогда травить байки, надо как-то продвигаться в расследовании. Мы до сих пор не установили личность той быстроногой бестии в баварском костюме. Возможно, мы напали на след тяжкого преступления, гораздо более тяжкого, чем мы думаем. Вопрос к вам, Беккер: что показала экспертиза мешка для спортивной обуви, который свисал с крыши на веревочке?
— Мешок, мешок… — Беккер полистал свои бумаги. — Где же он у меня? А вот, нашел.
Руководитель экспертно-криминалистической службы вынул лист бумаги, испещренный цифрами, символами химических элементов и схемами того места, где был обнаружен подозрительный предмет. Молча окинув все это взглядом, Беккер подчеркнул что-то в нескольких местах, качая головой. Затем по очереди посмотрел в глаза каждому из собравшихся с многозначительным киванием. Наконец положил листок на стол, сложил руки на животе и прищелкнул языком.
— Черт побери, Беккер, хватит нагнетать обстановку, — не выдержал Еннервайн. — Выкладывайте, что там с мешком?
Беккер еще немного помедлил, но потом заговорил в резвом темпе:
— Этот мешок провисел под открытым небом очень долго. Как минимум несколько месяцев, может быть, даже год.
— Почему же в таком случае его никто не заметил?
— Если смотреть на крышу снизу, мало что увидишь. И соседние здания не настолько высоки, чтобы можно было взглянуть оттуда сверху. Кроме того, обзор загораживает раскидистый каштан. Но теперь, коллеги, держитесь крепче: как вы думаете, что я нашел внутри?
Докладчик сделал многообещающую паузу.
— Ну? — встрепенулась она.
— Кроссовки! Там лежала лишь пара поношенных кроссовок сорокового размера, — ухмыльнулся Беккер.
— Кроссовки? И больше ничего?!
— Да. Мне очень жаль, но из них не торчало отрубленных ног, внутри не обнаружилось «бисквитов счастья» с посланиями от китайской мафии, и даже банальных носков в них тоже не было.
— Беккер, простите меня, но вы идиот, — заявила Мария, вытирая со лба пот.
— Однако сейчас — внимание! — начинается самое интересное, — продолжал Ханс-Йохен. — Деталь действительно важная. Видите ли, это не какая-нибудь дешевка из супермаркета, а безумно дорогая дизайнерская обувь крупной итальянской фирмы… э-э-э… «Гукки», «Гуши», как там ее? К сожалению, я не силен в итальянском…
Присутствующие захихикали. Судя по всему, глава экспертов-криминалистов разбирался в моде куда хуже, чем в шрамах, рубцах и микроскопических волоконцах тканей.
— «Гуччи»!
— Ну да, да. Итак, мои помощники уже позвонили в Милан, в главный офис этой фирмы, и выяснили, что сия обувка стоит больше трехсот евро! Подумать только, на эти деньги я мог бы купить себе целых двадцать пар ботинок… В Германии такие кроссовки продаются лить в специализированных магазинах. Если следствие сочтет нужным, мы прозвоним эти торговые точки.
— Может, и сочтет, не исключаю, — задумчиво произнес Еннервайн. — Не забывайте, что мы с вами находимся на курорте, имеющем, можно сказать, статус элитного. Конечно, до Санкт-Морица или Кицбюэля немного недотягивает, но и далеко не захолустье какое-нибудь… Я вполне допускаю, что среди курортников имеются люди, которые носят кроссовки от «Гуччи». Однако кто же держит такие дорогие вещи под открытым небом, вот в чем вопрос.
— Тот, кто вывесил их на крышу, и тот, кому они принадлежат, не обязательно один и тот же человек, — заметил Беккер.
— Почему вы так решили? Потому что шнурок, на котором висел мешок для обуви, совсем дешевый и продается на каждом углу? — расплылся в довольной улыбке Хёлльайзен.
— Нет. Обладатель дорогих кроссовок вполне может купить и дешевый шнурок, — возразил Беккер. — Все дело в том, что следы ДНК на содержимом мешочка и на шнуре не сходятся.
— Выходит, здесь та же ситуация, что и с ловкачом в баварском костюме: может быть, мешок с кроссовками имеет отношение к делу, а может, и не имеет. Бесподобно, ничего не скажешь!
— Слушайте, вполне вероятно, что тот прохиндей в баварском костюме имеет отношение к этой вещи. Ведь он лазил по крыше именно в том месте, где обнаружен мешочек. Правда, это может оказаться простым совпадением.
— Что еще вы можете сказать насчет кроссовок?
— Мы проверили обнаруженные на них отпечатки пальцев и следы ДНК. Ни один из сотрудников курзала [11] не держал в руках этого мешочка.
Еннервайн растопырил большой и указательный пальцы, задумчиво поглядел на них и принялся растирать виски.
11
Автор называет основное место событий по-разному: культурный центр, концертный зал, курзал, конгресс-центр.