Чисто убойное дело
Шрифт:
– Зачем тогда я понадобилась тебе так срочно? – поинтересовалась она.
Иван Демидович рассмеялся:
– Узнаю мою Яну. Иногда ты бесишь меня, как и твоя мать.
– При чём тут моя мать? Короче, Склифосовский. Так что надо?
– Что у тебя там булькает? Ты в туалете, что ли?
– И это тебе знать необязательно. Говори! Я замерзаю, воды горячей в ванну добавить хочу, а связь не очень, воду не включить.
– Хорошо. На собрании труппы мы обдумали, обсудили твои претензии. Негодовали, кричали, злились, охали, ахали,
– В чём-то? – переспросила Яна.
– В целом – права. И это показал успех недавнего спектакля, где все выложились без остатка. Было решено на следующий спектакль «Морозко» пригласить компетентную театральную комиссию. Ты знаешь, что это такое?
– Где-то что-то слышала, но досконально не вникала, – ответила Яна.
– Комиссия очень внушительная, в нее входят художественные руководители театров, представитель Министерства культуры, лучшие театральные критики. Люди все очень серьёзные. Наш театр провинциальный, малоизвестный, к нам было много претензий, так что есть риск, что нас вообще прихлопнут.
– Так зачем вы на это идёте? Зачем рискуете? Головой повредились все разом? Вам что, мало приключений, хотите окончательного разгрома? Просто самоубийцы какие-то! – разозлилась Цветкова. Я вас к самоликвидации не призывала, просто просила собраться и вспомнить о профессиональной гордости.
– Вот мы о ней и вспомнили. Решили, как компетентные люди скажут, так и будет.
– И вы их мнению доверитесь на сто процентов? А если их подкупили?
– Отзывы самые положительные. Пусть оценят наш труд. Все как один утверждают, что в комиссию входят кристально честные люди.
– Инопланетяне, что ли? Таких не бывает, особенно в артистической среде. И зачем вам всем эта морока? Назло маме захотели уши отморозить? Ведь жили же спокойно, только дисциплинку нужно было подтянуть, а вы сразу бросились комиссию вызывать, бедолаги! Как дети, честное слово. – Яна сглотнула попавшую в рот воду с пеной.
– Янка, не злись. Положительный отзыв комиссии открывает огромные перспективы.
Яну уже потряхивало мелкой дрожью.
– Посвятишь меня в перспективы?
– Труппа, получившая высокую оценку комиссии, приглашается в ведущие театры страны в первую очередь, так что и ты можешь от нас избавиться, и мы голодать не будем. Всем будет хорошо.
– Ты их пригласил, чтобы избавиться от меня? – удивилась Цветкова.
– В комиссии есть представитель министерства, а это льготы государственного уровня. Это означает, что пятьдесят процентов билетов на все наши спектакли будут автоматически проданы через государственные ресурсы. У нас всегда будут полные залы, хороший заработок. Ты про нас можешь забыть и больше не волноваться.
– Мне не нравится твой мотив и настроение, – отметила Яна, уже покрываясь вся мурашками. – Сначала нужно получить одобрение комиссии.
– Да, это наша цель.
– Браво. Это самое главное, – не сдержалась Яна.
– Показ спектакля для комиссии назначен на сегодня, – торжественно произнёс ведущий артист провинциального ТЮЗа.
– На сегодня? – Яна чуть не ушла под воду.
– Ну да! Я поэтому ищу тебя! Я приглашаю тебя, дочь, посмотреть, как возродится наш театр.
Яна махнула рукой, отгоняя уже холодноватую пену.
– Не-а… Извини, я сегодня не готова. Нужно было раньше предупредить. Знаю, сама виновата, что ношусь без связи. Но сейчас я занята другим делом. Очень важным.
– Жаль, – вздохнул Иван Демидович.
– Я желаю вам успеха. Желаю удачи. У вас всё получится… Я за вас буду держать кулачки.
Головко немного расстроенно помолчал.
– Ладно, дочка, пока. Всё-таки я надеялся, что ты придёшь. Но если не можешь, то настаивать не буду. Как говорила Анна Каренина: «до скорого», – Иван Демидович отключил связь.
Яна положила телефон на стеклянную полочку и скорее раскрутила вентиль с горячей водой. Конечно, ее эта информация поразила. Даже неприятно заныло в области сердца.
Она все детство провела в этом театре, и сейчас, в самый сложный момент она не с ними. Нет, они, конечно, обнаглели, их следовало как следует встряхнуть, но додуматься до комиссии! Это нужно было суметь!
– Сентиментальная я становлюсь, – выдохнула Цветкова, сдув лёгкую пену, – возраст, наверное. Я – женщина сезона распродаж…
В дверь снова резко застучали.
– Яна! – закричала Стефания Сергеевна. – Извини, ради бога! Не даю тебе спокойно принять ванну.
– Вам телефон нужен? – догадалась Яна.
– Нет! Не срочно. Я привыкла к нему, потому что все время жду звонка от сыночка, тебя, твоей семьи. Сижу дома одна и говорю сама с собой. К тебе, Яночка, мужчина какой-то пришёл, требует немедленной встречи с тобой.
– Какой мужчина? – удивилась Яна. – Я никого не жду! Никто не знает, что я здесь. Гоните его в шею, – ответила Цветкова.
– Яна, я никогда не была столь нетактична и столь настойчива. Я прошу, выйди из ванной! – Голос Стефании Сергеевны дрогнул.
Яна вылезла из ванны, завернулась в огромный махровый халат Мартина, который висел на крючочке и, проклиная всё и всех на свете, зашлёпала босиком по холодному кафельному полу. Она открыла дверь и протянула Стефании Сергеевны телефон:
– Вот. Прошу.
– Спасибо. – Стефания Сергеевна положила мобильник в карман. – Он не хочет уходить. Требует тебя немедленно. И вид у него такой странный, что я испугалась, честное слово. Трясётся весь, твердит: «Мне нужна Яна! Позовите Яну!» Я уж думала нажать тревожную кнопку, которую специально для таких случаев установил Мартин. Но потом решила позвать тебя. Я растерялась.