Чистое золото
Шрифт:
Но Тоня уже рыла ямку в стороне от шахты, на кромке леса.
Березку водрузили на новое место. Беспокойная птица кедровка громко заверещала, предупреждая лесных жителей, что пришли люди.
— Заложили, значит, питомник кривых берез? — усмехнулся Костя Суханов.
А Зина шепнула Тоне:
— Бригадир, а такими глупостями занимаешься! Посолидней надо быть.
Принялись за работу. Прежде всего надо было разобрать старый копер.
Ребята стучали топорами, ссаживая доски с ржавых гвоздей. Трухлявая обшивка легко уступала, но основа оказалась крепкой, сделанной
— Дальше носите! — командовала Тоня. — Не загромождать площадку, чтобы лишней работы потом не было.
Идя сюда, она представляла себе, как живо они разберут копер и начнут откапывать шахту, но скоро поняла, что в один день и с копром не кончат. Это несколько омрачило ее настроение.
Андрей и Кенка работали ловко и быстро. Парни Сухановы забыли про озорство, как только взялись за дело. Старший, Костя, по временам серьезно взглядывал на Димку, как бы проверяя его. Зина спокойно и доброжелательно замечала все, что делается кругом. То и дело слышалось:
— Андрюша, у тебя топор плохо насажен.
— Стеша, аккуратней! Ватник разорвешь.
Большая, широкая в кости Стеша с такой легкостью таскала тяжелые доски, словно это были щепки. Видно, эту здоровую девушку радовало, что она дорвалась до физической работы. Рябоватые щеки ее раскраснелись, глаза заблестели.
Только Санька беспокоил Тоню. Работал он с лихостью, яростно замахивался топором и покрикивал:
— А так не хочешь? А так? Эх, раззудись плечо, размахнись рука!
< image l:href="#"/>Стоило Тоне взглянуть на него, как он делал испуганное лицо и начинал так нарочито стараться, что ей все время хотелось сказать: «Не дури, Маврин, будет балаганить!»
Она сдерживалась, думая, что Саньке, опытному работнику, несколько обидно стать под начало девчонки, потому он и паясничает. Привыкнет со временем — лучше не раздражать его.
Обедали все вместе. Андрей предложил соединить принесенные продукты.
— Правильно! А завхозом выберем Зину, — поддержала Тоня.
Никто не протестовал. Зина молча отобрала у ребят их запасы и принялась за дележку.
— А ведь не миновать ставить тут раскомандировку [17] , — сказал Санька, закуривая после еды.
— Зачем?
— Шутишь — скоро снег пойдет! Целый день на холоду работать трудно. Поставим тепляк, железную печку. Дров здесь сколько хочешь… Обедать будем в тепле, чайник большой притащим. — Яркие зеленые глаза Саньки оглядывали площадку: — Вот там, пониже, под кедром, поставим.
17
Раскомандировка — помещение, где люди получают наряды на работу, переодеваются, едят.
— Мы права не имеем на это время тратить. Обязательство взяли? Взяли. Собственными удобствами некогда заниматься.
— Да ну? — прищурился Маврин. — А ежели, Антонина Николаевна, и обязательство выполним и домик
— Ясное дело! — вмешался Андрей. — Можно иной раз и остаться подольше и в воскресенье прийти…
— Теперь поспать часочек хорошо! — неожиданно заявил Маврин. — А, ребята»? Пойдем в лес подальше, сухих листьев сгребем… Знатно всхрапнуть можно!
— Ты что, с ума сошел? — всполошилась Тоня.
— А что? Нельзя разве? — с преувеличенным испугом спросил Санька. — И верно, я и забыл, что начальство строгое. Ну, нельзя так нельзя.
Все эти шутки были довольно невинны, но злили Тоню. Андрей, понимая, что его приятель пересаливает, с опаской поглядывал то на Маврина, то на бригадира.
Груды досок и бревен по сторонам площадки росли, и копер постепенно таял. Но таскать становилось все тяжелее. Тоня мысленно ругала себя неженкой, но терпеливая Зина вдруг сказала:
— А потяжелее здесь, чем в шахте, хоть и на воздухе.
— Ну, у нас с тобой в шахте работа была вовсе пустяковая.
— Не скажи! Тоже натопчешься… Хронометражистка как-то намерила, что я не меньше пятнадцати километров за день прошагаю.
К вечеру Маврин заскучал, объявил, что он устал и что для первого дня можно кончить, не дожидаясь гудка. Тоня опять заволновалась:
— Саня, не занимайся дезорганизацией бригады!
— Это я-то занимаюсь дезорганизацией? Эх, Антонина Николаевна! Любишь ты страшные слова.
Домой возвращались в сумерках. Несмотря на показное отлынивание Маврина от работы, Тоня чувствовала, что сразу был взят настоящий темп, без проволочек.
— Ты, бригадир, пилы не забудь выписать, — серьезно сказал Санька. — Лес для тепляка надо готовить помаленьку. Пойдет в дело и разобранный копер.
— Зайду как-нибудь в инструментальный склад, — отозвалась Тоня. — Плохо, что на себе весь инструмент приходится таскать.
— Да, подвесная дорожка стоит. Строительство впрок лесу себе наготовило… Ну, это пустяки, дотащим все что нужно!
«Вот бы он был всегда такой!» — подумала Тоня.
На обратном пути их прохватило дождем, и Тоня, неблагоразумно надевшая башмаки, а не сапоги, промочила ноги. Тяжело шагая в мокрой обуви и отсыревшем ватнике, она радовалась, что скоро будет дома. А Маврин, веселый, как птица, и такой бодрый, словно не махал целый день топором, отправился в Белый Лог заниматься, причем сказал, покосившись на Тоню:
— После работы в таких невыносимых условиях мне алгебра как теплый душ покажется.
А у Тони уже не было сил ни обидеться, ни улыбнуться. Придя домой, она с наслаждением напилась чаю и легла. Отец сидел в своей комнате. Тоня слышала, как он шелестел газетой и покашливал. Обида снова завладела ею. Вместо того чтобы ободрить дочь, помочь советом, он опять оттолкнул ее, не хочет ни говорить, ни смотреть.
Может быть, когда бригада спустится в старую шахту и найдет там золото, он смягчится? Да нет, он был бы рад, если бы это сделали другие, а не она. Ну что же, больше Тоня не будет искать случая помириться. Как он может подозревать ее в каких-то низостях, будто она сманила Маврина уйти из шестой шахты!