Чистое золото
Шрифт:
Зато Александр Матвеевич сразу попросил разрешения снять пиджак, засучил рукава белоснежной рубашки и стал помогать Варваре Степановне. Он ловко раскупоривал бутылки, с большим искусством разрезал жареного гуся и еще успевал при этом говорить приятные слова девушкам. Во всяком случае, они смеялись, слушая его.
Татьяна Борисовна принарядилась и завила свои прямые волосы, что очень шло к ней. Тоня и Стеша поторопились сказать ей об этом.
Молодая учительница тоже хозяйничала и сильно беспокоилась о сладком пироге, который пекла по своему
Михаил Максимович сегодня меньше сутулился, и лицо его никак нельзя было назвать «скорбным ликом», как говаривала докторша Дубинская. Он получил новогоднее поздравление от Жени и ее карточку. Женя была снята вместе с Толей Соколовым и какой-то незнакомой девушкой около Медного всадника. Очевидно, снимок был сделан в туманный ленинградский день и получился довольно расплывчатым, но Женя попала в фокус, и большие глаза ее смотрели на отца удивленно и ласково. Каганов всем показывал эту карточку и каждый раз бережно прятал ее в бумажник.
— Лучший подарок ему к Новому году, — тихо сказала Тоне Варвара Степановна.
Мухамет-Нур немножко подавлял молодежь своими солидными и полными достоинства манерами. Он степенно разговаривал с Николаем Сергеевичем и не переставал следить за Митхатом.
Дарья Ивановна была торжественно-тиха. По временам она дергала за рукав Иониху, высокую старуху с терпеливым морщинистым лицом, удивительно похожую на своего мужа. Показывая на портреты хозяев, тетя Даша шептала:
— Это вот старик, когда молодой был… Сурьезный… А вон сама. Представительная женщина.
Ион расхаживал по комнатам, мягко ступая в расшитых унтах. Подмигивая Тоне, он угощал ребят табаком и внимательно слушал Петра Петровича. Он всегда издали уважал завуча, но встретился близко с ним впервые.
— Это, однако, большой человек, — сказал он Николаю Сергеевичу. — Слова свои бережет, говорит мало.
Павел вместе с другими ребятами сидел около Петра Петровича. Тоня, накрывая на стол и хлопоча по хозяйству, взглядывала на него. Ее радовало, что он ничем не отличается от своих товарищей, только одет не в новый костюм, а в свои военные брюки и белую, расшитую у ворота колосками и синими цветочками рубашку. Он поворачивал к собеседнику внимательное лицо, когда слушал, говорил громко и весело. Посторонний, не знающий его жизни человек, взглянув на Павла, не смог бы предположить, что юноша слеп. Несчастье перестало отделять его от людей. И странное дело: с тех пор как он почувствовал себя на прииске нужным, своим человеком, к нему вернулись его прежние манеры. Он так же крутил головой, когда его что-нибудь сильно смешило, откидывал назад волосы и улыбался широко и смело.
Митхат нетерпеливо смотрел на дверь, поджидая Степу. Он освоился в незнакомом доме быстро: нашел в углу низенькие скамеечки, когда-то сколоченные отцом для маленькой Тони, усадил Алешу и уселся сам возле кадки с фикусом.
— Тут у нас будет лес, ага?
— Ага, —
— Сейчас придет мой товарищ Степа, мы с ним на охоту пойдем, а ты будешь дом сторожить.
— А я на охоту?
— Ребенки на охоту не ходят, — важно ответил Митхат.
Моргуновы сильно запаздывали, и Тоня начала уже подумывать, что они не придут. Но в сенях наконец послышалось шарканье ног и прозвучал высокий голос Степы. Тоня широко распахнула дверь и ахнула. За стариками и Степой стоял еще кто-то — какая-то девушка. Тяжелые кудри выбивались из-под платка, блестели проказливые глаза.
— Лиза? Лизка! Ты!
— Антонина! Подружка моя!
Девушки обнимались, глядели друг на друга, начинали смеяться и снова обнимались.
— Что же мне никто не сказал, что Лиза приедет? — кричала Тоня.
— Да коли сама не сообразила, решили молчать, чтобы сюрприз вышел, — сказала Варвара Степановна.
— Лизка! Я ведь действительно не сообразила, что ты можешь приехать! Новоградск-то не Ленинград — близко. Я просто замоталась, вздохнуть было некогда! — быстро говорила Тоня.
— Где тебе сообразить, когда друзья могут приехать! Ты теперь важное лицо — бригадир!.. Здравствуйте, Надежда Георгиевна, дорогая! Здоровье как? Перепугались мы с Нинкой, когда отец ей написал, что хвораете вы… Сейчас же телеграмму сюда послали… Ну, как теперь?
— Ничего, ничего, ожила. А Нина где же?
— Приехали и Нина, и Илларион, и Петя!
— Ой, так надо позвать их сюда! Мне сходить или, может, Степа сбегает? — всполошилась Тоня.
— Да успокойся ты! Никуда они нынче не пойдут. Ведь полгода своих не видели. Просили привет передать и сказать, что завтра к тебе явятся… Ну, а ты, Андрейка, соскучился без меня? — задорно спросила Лиза.
Андрей растерянно глядел на девушку.
— Что смотришь? Тоня, кто им теперь командует?
— Стеша… — засмеялась Тоня.
— Эх ты, варежка!
— Какая-то ты стала… рослая, что ли… — вымолвил Мохов.
— Вы, действительно, того… расцвели, Лизавета Панкратьевна, — сказал Петр Петрович.
А Александр Матвеевич сделал вид, что не узнает Лизу:
— Познакомьте меня, товарищи, с этой девушкой. Как, Лиза Моргунова? Моя бывшая ученица? Быть не может!
Лиза хохотала и была очень довольна.
— За стол прошу. Требуется старый год проводить! — возгласил Николай Сергеевич.
— Рано еще! Рано!
— Все равно, давайте садиться, — просила Тоня. — За столом все вместе, всех хорошо видно.
— А ты уже соскучилась по новым подружкам? — тихонько шепнула Лиза, украдкой косясь на Стешу и Зину. — Смотри, я только Женечку тебе прощала.
— Всех люблю, Лизавета, всех, ничего не поделаешь!
Уселись за стол, с удовольствием оглядывая расставленные на нем блюда.
— А вы знаете, кого мы на вокзале в Новоградске видели? — спрашивала Лиза. — Зинаиду Андреевну Соколову. Она в Ленинград ехала.