Чистое золото
Шрифт:
Когда Тоня вышла из треста, был девятый час.
«Куда же идти?» спросила она себя, остановившись у ограды, чтобы поправить сползающий с плеч мешок, и громко сказала:
— Знаю куда.
Она подошла к первому прохожему:
— Как мне найти обком партии?
Однако, отыскав большое белое здание обкома, Тоня оробела. Там, наверно, уже кончился рабочий день… А если и не кончился, удобно ли тревожить такого большого и занятого человека, как Василий Никитич?
«Да, удобно, — решила она через минуту. — Он к Надежде Георгиевне
Секретарь Круглова, хорошо одетая, спокойная девушка, с удивлением посмотрела на слегка запушенную снегом Тоню, на ее большой мешок. Тоне стало неловко под ее взглядом.
— Василий Никитич, наверно, уже домой ушел? — несмело спросила она.
Девушка улыбнулась.
— Домо-о-ой? — протянула она. — Василий Никитич раньше двух часов ночи домой не уходит. Только прием давно закончен. А вы откуда? С Таежного? Ну, присядьте. У него совещание. Как народ выйдет, я доложу.
Тоня села, с удовольствием вытянула усталые ноги. Бегая по городу, она не догадалась купить чего-нибудь поесть и теперь снова почувствовала, как проголодалась. Словно назло, секретарю принесли чай с аппетитными бутербродами.
Тоня отвернулась и стала глядеть на часы.
— Вы, может быть, есть хотите? — спросила девушка. — Я попрошу еще чаю принести.
— Нет, что вы! Я сыта, — поспешно ответила Тоня, принуждая себя свободно и открыто взглянуть на любезную девушку.
«Не хватало еще, чтобы со мной тут люди возились… Разиня несчастная!..» — сердито подумала она.
Тоня начала было дремать, но встрепенулась, услыхав громкие голоса и смех. Из кабинета Круглова выходили люди.
«Какие огромные всё дядьки!» — подумала Тоня. В полусне эти действительно рослые, плечистые люди показались ей великанами.
Она испугалась, что Василий Никитич уйдет, и окончательно проснулась. А он уже стоял перед ней, такой же аккуратно одетый и весело-озабоченный, каким Тоня видела его на прииске.
— Ко мне? — быстро спросил он и обернулся к секретарю — С Таежного, говорите? Везет нам сегодня на таежников…
«Когда же она успела сказать, что я с Таежного? Как я не слышала?» — удивилась Тоня.
— Василий Никитич, я… — начала она.
— Позвольте… — перебил ее Круглов. — Ну конечно же! Медалистка из таежной школы? Помню вас. Проходите в кабинет.
В просторном полутемном кабинете он сел за большой, освещенный лампой стол и указал Тоне на широкое кожаное кресло. По всей комнате в беспорядке стояли стулья. Два кресла, таких же, на какое села Тоня, почему-то отгораживали угол комнаты.
— Вас как зовут? — спросил Василий Никитич.
— Кулагина Антонина, — ответила Тоня, как бывало отвечала в школе.
— Да, да, Кулагина! — повторил он. — Горного мастера дочка. Хорошо ваш отец выступал тогда на вечере… Ну, слушаю вас.
Василий Никитич, директор наш, Надежда Георгиевна, опасно заболела, нужен врач, все амбулатории закрыты, поздно уже…
Тоня
— Поехал врач к Надежде Георгиевне, да не один — еще профессора с собой повез, — ответил Круглов, чему-то улыбаясь.
— Как? — не поняла Тоня.
— Очень просто. Машина ваша сегодня тут была?
— Была… Шофер Трескин приезжал… Я с ним выехать опоздала.
— Ну вот. Я с вашим доктором Дубинским по телефону говорил и с профессором. Они уехали.
— Но вы-то как узнали, что больна Надежда Георгиевна? — недоумевала Тоня.
— А, это вам неизвестно? Пожалуйте сюда.
Василий Никитич на цыпочках направился к углу комнаты и поманил за собою Тоню. Она увидела за широкими креслами низенький диванчик. Здесь кто-то спал. Две мальчишеские головы — черная и белобрысая — лежали на подушке.
— Это что же такое? — вырвалось у Тони. — Степка и Митхат!
— Ш-ш… Вы не шумите! — испуганно погрозил пальцем Круглов. — Отойдите-ка лучше от греха. Я считаю большой своей удачей, что они заснули. — Он тихо засмеялся. — Не знаю, что мальцы там нагородили вашему шоферу, но старый дурень поверил, что их послали в город. Привез сюда — они прямиком ко мне… Да, в обком явились… — повторил он.
— Что же, они тоже за врачом? — Тоня не могла опомниться от удивления.
— Конечно. Я разыскал доктора по телефону, профессора уговорил, а этих разбойников отослал, чтобы с той же машиной ехали обратно. А они, видите ли, проплутали где-то, машину не нашли… Доктор опять звонит — долго ли ребят дожидаться. Я решил, что дело промедления не терпит, сказал, чтобы врачи ехали. А мальчишки блуждали, блуждали по городу и опять вернулись сюда.
— Ой, что же там, на прииске, делается? Ищут ведь их…
— Теперь там уже все известно — доктор расскажет, — успокоительно заметил Василий Никитич. — Они хотели взрослых выручить, — задумчиво сказал он, — знают, что все заняты… А у них, как Степа объяснил, отметки уже выставлены за вторую четверть. Они и сочли, что ущерба не будет, если денек в школу не пойдут.
— Горе с ними! — вздохнула Тоня.
— Горе, горе, да… — согласился Круглов, думая о чем-то своем. — И радость большая, правда? — опять засмеялся он.
Тоня вспомнила, что на прииске говорили, будто у самого Василия Никитича детей нет. Жаль. Много хорошего мог бы принести ребенку такой отец.
— Теперь вот что, — уже серьезно сказал он, — надо ведь вас и ребят домой отправить, Кулагина Антонина. Я собирался в Таежный завтра или послезавтра. Перед концом года у меня правило — все прииски объезжать.
Он подумал, пересмотрел листки своего настольного календаря.
— Да, пожалуй, так будет лучше всего… Тоня, распорядитесь-ка, чтобы дали машину! — громко крикнул он. — Вы не пугайтесь, это секретаря моего тоже Тоней зовут.
— На ночь-то глядя, Василий Никитич! — укоризненно сказала вошедшая девушка.