Чистые струи
Шрифт:
— Мишанька, ты чего это не спишь?!
Мишка ловко пробежал в темноте через зал и юркнул в постель. Но он еще не спал, когда бабушка зажгла на кухне свет. Наступило повое зимнее утро. И еще не кончились Мишкины каникулы. Так здорово!
А время бежит!.. Не то что в городе. Мишка оглянуться не успел, а уж только три денька до отъезда осталось. Отец телеграмму прислал: почему, мол, не пишешь. Еще и писать! Тогда вообще ничего не успеешь. Но чтоб сильно-то родители не
Заяц Мишкин жиреть стал. Да так быстро! Щеки нарастил, бока округлил. Забавный! Все подряд ест. И с полу, и с рук. Бабушка на него нарадоваться не могла: любит, когда хорошо едят. Не понравилось только, что беляк ее резиновый сапог схрумкал, до самой подметки.
— Значит, организм требует! — утешил ее дедушка.
Мишке за сапог очень неудобно было, будто сам его съел. Да и потом чувствовал, что заяц — какая-никакая, а все же обуза для дедушки с бабушкой. Это для Мишки они готовы на все.
— Деда, я отпущу зайца…
— Да ты что, Мишатка! Пусть живет. В радость же он тебе!
— Отпущу, деда! Все равно скоро уеду, ему скучно.
— А давай так! — улыбнулся дедушка. — Вынесем на крыльцо: убежит — бог с ним, останется — пусть живет.
Вынесли зайца утром. Дядя Петя Шмаков тоже присутствовал, даже волновался.
— Не пугай его, Мишка! — приговаривал он. — Тихонечко, будто на прогулку!
Беляк сидел на крыльце и смешно подергивал лапками.
— Отвык от снежка-то! — сказал дедушка и закурил.
— А старый-то что волнуется? — посмотрела на него бабушка.
— Сама-то! Оделась бы! Выскочила…
Заяц потянулся шеей, обнюхал Мишкин валенок.
Отпрянул, соскочил на одну ступеньку вниз. Оглянулся Спрыгнул на дощатый заснеженный настил, приладил к спине уши и дал стрекача. Только его и видели!
— Ну вот! — грустно сказал дедушка. — Из рук ел…
— Пирожки любил, — тоже грустно сказала бабушка.
— И сапоги! — добавил дядя Петя Шмаков.
Дедушка засмеялся. Бабушка улыбнулась и пошла в дом. А Мишка смотрел туда, куда понесся обрадованный беляк, и переживал за него. Чудак все-таки! Там и холодно, и голодно, и волки.
— Ничего, Миш! — дядя Петя тронул мальчика за плечо. — Всякому дома лучше. Вот только бы под ружье не подлез — поверил в людей-то.
— Надо… — Мишка чуть задумался. — Надо всем охотникам сказать, что в лесу бегает ручной заяц. Пусть не стреляют!
Дедушка посмотрел на Шмакова:
— А что? Скажем, Петр! Пусть не трогают зайца!
— Скажем, — согласился Шмаков. — Только ты. Миш, медведей в дом не таскай. А то не на кого и охотиться-то будет.
— Ладно! — великодушно пообещал Мишка. Что он. шуток не понимает, что ли!
И всем сделалось весело.
Клетку разбирать не стали: а вдруг заяц передумает и вернется?
Мишка» места себе не находил. Пусто как-то. Тоска просто. Да что там телевизор! Добра-то.
Потом пришел дядя Петя. Веселый, руки потирает.
— Во, Миш! Что я тебе сейчас скажу!
— Опять баламутить? — сердито посмотрела на него бабушка. — Парень только успокоился!
— Вот характер! — чуть слышно сказал дедушка, когда бабушка отлучилась на кухню. — Ну что там, Петр?
Шмаков оглянулся, будто знал какую-то тайну.
— У моего стожка горностай набродил! Мышкует. Я что думаю: это же какое можно чучело сделать! Вот бы Мишка и увез в школу, а? Такая диковинка!
— Да время-то! — вздохнул дедушка. — Пока словишь…
— Чего ловить-то! Сейчас ледянку сделаем, утром поставим.
Мишка заволновался. Сам себя не понимал. Вроде бы и жалко немного зверька, да, с другой стороны… Вот бы ребята ахнули! Шутка ли — горностай! Цари шубы из него носили. Белее снега!
— Ну что, Мишатка, словим? — спросил дедушка.
— Воды только принесите, ловильщики, — сказала, появляясь на пороге, бабушка.
Полное ведро воды оставили на ночь на крыльце. А утром, перед тем как идти на конюшню, дедушка занес его в дом. Пока пили ранний чай — Мишке тоже не спалось, — ведро отходило от холода у печки. Потом дедушка просверлил во льду дырочку со стаканное донышко, перелил воду в кастрюлю и стал шевелить лед. Мишка так боялся, что ничего не получится! Лед-то хрупкий. Но дедушка не боялся, он шевелил и шевелил его, потом разом вынул из ведра.
— Не урони, старый! — бабушка, оказывается, тоже переживала.
В руках у дедушки искрилось от лампочки прозрачное, будто хрустальное, сказочное какое-то ведро.
— Вот и все! На морозец его, на морозец! — Дедушка нырнул в сени. Тут подоспел дядя Петя. Он вынул из кармана фуфайки лохматое куриное крылышко.
— Вот и привада. Айда поставим!
— На работу не опоздайте! — крикнула вслед бабушка.
Шмаков шел впереди, чуть прихрамывая и увязая в снегу. За ним — Мишка, переходя на бег, спотыкаясь.
— Скорей, а то не догоним! — посмеивался дедушка.
За оградой, у стожка, дядя Петя стал разгребать снег. В яму опустили ледяное ведре, притоптали его собранным снова снегом, сверху притрусили сеном. Шмаков опустил в отверстие крыло.
— Ну вот и все! Повезет — наш будет.
Еще в темноте вернулись домой. Дядя Петя пошел заводить трактор, а дедушка — запрягать Гнедка.
До обеда Мишка ходил сам не свой. Томило ожидание.
— Да ты, Мишанька, успокойся! — не выдержала бабушка. — Днем он ни в жисть не попадется. Он только по ночам охотится. В кино сходи, а? Время-то и пройдет.