Чистый углерод. Алмазный спецназ-2

Бушков Александр Александрович

Мадлен легонько ойкнула от неожиданности. Мазур мгновенно отбросил посторонние мысли.

Из переулка наперерез им проворно выскочили двое, загородили дорогу, в руке у одного блеснуло в лунном свете лезвие длинного узкого кинжальчика, больше похожего на шило. Второй заорал не особенно и внушительным фальцетом:

— Эй, белый, ты почему с нашими девочками ходишь?

Это настолько напоминало нравы иных городских окраин времен его юности, что Мазур едва ли не умилился. И чуточку расслабился. На серьезных бандитов эта парочка не походила ничуть: в драных полотняных штанах и дырявых майках, оба щуплые, хиленькие, этакие недомерки-недокормыши, державшиеся не особенно и близко. Тот,

что с перышком, приплясывал и дергался в попытках придать себе грозный вид, но получалось плохо. Конечно, и такие крысята могут быть опасными — но исключительно тогда, когда собьются в приличную кодлу.

А когда их двое на одного, да еще не самого безобидного на свете — чепуха на постном масле…

Не хотелось тратить на них очень уж много времени. Поэтому Мазур, не ставя на землю сумку, которую держал в левой руке, оставив правую свободной на случай всяких неприятных неожиданностей, расстегнул куртку и откинул полу. В лунном свете солидная пистолетная кобура была бы отлично видна и с большего расстояния — а эти задохлики стояли всего-то в паре метров от него.

Мазур лаконично сказал:

— Это пистолет. Он стреляет. Вопросы будут?

Ситуация изменилась мгновенно. Оба проворно отпрыгнули, один выбросил вперед руки с растопыренными ладонями, второй жалобно возопил:

— Братан, сразу б так и сказал! Мы что? Мы ничего… Шутили мы просто, скучно у нас…

— Ладно, — сказал Мазур. — А ну-ка, живенько покажите, как вы бегать умеете. Валите, я в спину не стреляю, вообще на такую мелочь патронов не трачу, они тоже денег стоят…

Они принялись отступать, бочком-бочком, осторожно держа его в поле зрения. Оказавшись у переулка, из которого выскочили, припустили туда так, словно прослышали, что на другом конце города всем желающим бесплатно раздают самогонку баклажками.

Мадлен хохотала. Еле выговорила:

— Ну ты их уделал…

— Было бы кого уделывать… — проворчал Мазур. — Это у вас тут грабители такие? Под стать городишке?

— Да откуда у нас грабители… — махнула она рукой… — У рванины грабить нечего, а кто побогаче, может такую от — ветку выкатить… Эти тоже — никакие не грабители. Просто пощипывают приезжих, все равно, белых или черных. Потребности у них скромные: если повезет и попадется пугливый лох; стрясти пару монет на самогонку и курево. Попадаются такие, что принимают их всерьез и откупаются, иногда не самой мелкой бумажкой. А бывает, и нередко, что парень потверже таким и по роже надает, и ножик отберет ради хохмы. На той неделе двое таких — но не эти — прыгнули на дальнобойщика из Инкомати. А дальнобойщики — тот еще народ, если ты не знаешь…

— Слышал кое-что, — сказал Мазур. — «Колесники»?

— Ага, парень был из них. Резкий и с пушкой… и с чувством юмора. Он им велел раздеться до нитки и чесать подальше что есть мочи. Ну; они так и сделали — а куда денешься, если у парня пушка? До сих пор над ними весь город хохочет… Пошли?

— Пошли, сказал Мазур. — Так куда ты меня ведешь?

— Совершенно безопасное местечко, — сказала Мадлен. — Персональный развлекательный центр господина мэра. Наподобие «Топазового рая», только гораздо скромнее. Там у него и дом приемов, и «отель» наподобие «Рая», и бар…

— Тьфу ты, — сказал Мазур. — У вас еще и мэр есть?

— А как же, милый? — фыркнула Мадлен. — Лубебо — жуткая дыра, но официально числится городом. А значит, полагается и мэр, и многое другое… — она повернулась к Мазуру и многозначительно подняла палец, откровенно улыбаясь. — В том числе и городской бюджет, и ассигнования из провинции на всякие городские нужды…

— Так-так-так… — сказал Мазур. — Все понятно. Интересно, из бюджета и ассигнований горожанам хоть

грошик достается, или все куда-то улетучивается?

— Ну, кое-какой грошик все же достается, — сказала Мадлен. — Он не великого ума мужик, но и не законченный дурак, понимает, что нельзя все же воровать все до грошика. Но штука-а-арь… — протянула она не без уважения. — Вот тебе живой пример: с медициной. В соответствии с какими-то там законами есть ежегодные деньги на государственную медицину для бедных. И что ты думаешь? Есть в Лубебо бесплатная государственная медицина. Целая комнатушка с вывеской, там сидит девка с фельдшерским дипломом. И у нее даже есть аптека: пара коробок с таблетками от головы, от живота, от прочих потрохов. Она в случае чего вообще-то может и чирей вскрыть, и зуб выдернуть ржавыми щипцами, и, что чаще всего, перевязать, когда кому-то по пьянке башку разобьют или порежут. Те таблеточки, что от разного венерического, или те, от которых, если сожрать горсть, забалдеть можно, она уже за денежку толкает, хотя обязана бесплатно выдавать. Жалованье у нее — кошкин смех, так что она главную денежку зарабатывает, раздвигая ножки под колесниками — у нас дальнобойщиков много, возле большой дороги расположены. — Мадлен фыркнула, — Сначала попробовала в нашу систему впереться, только ни рожей, ни фигурой не вышла для приличных клиентов. Шоферам сойдет, они ее охотно пользуют, иногда прямо в «лечебнице». Ну вот, а по бумагам в лечебнице не одна комната, а пять, и есть еще и дипломированный врач, и рентгеновский аппарат, и еще всякая медицинская приспособа. Ага… Ближайший дипломированный врач, рентгеновский аппарат и все такое — на шахте, но, понятно, только для своих… хотя за денежку и городского полечат или обследуют. И с почтамтом так, и с сиротским приютом, и официозной газетой, которые на бумаге есть, а в жизни отродясь не бывало.

— Ага, — понятливо сказал Мазур. — Ревизии, конечно, положены, но ревизоры тоже жрать хотят…

— Вот именно. Ну, и от шахты ему нерегулярно капает за разные делишки. Но самое-то интересное! — она так и закатилась. — Знаешь, что он ухитрился провернуть? Еще три года назад устроил через префекта провинции ежегодные ассигнования на развитие в Лубебо общественного транспорта, как-то: не только автобусов, но еще троллейбусов и трамваев. Прикинь?

— Да уж, — сказал Мазур, покрутив головой. — Фантазии не лишен. Интересно, сколько он префекту отстегивает?

— Говорят, половину, — сказала Мадлен. — Все равно, и половина — приличные деньги. Ну вот… А для души он и устроил мелкое подобие «Топазового рая». Сам там оттопыривается, его компашка, ревизоров туда водят за счет заведения, а иногда и из префектуры приезжают, порадоваться жизни подальше от родных мест. Центр провинции у нас — если ты не знаешь — город относительно большой, народу там тысяч полста, и оппозиция в муниципальном собрании есть самая настоящая, и парочка бульварных газет с хваткими репортерами… Въезжаешь в ситуацию?

— Въезжаю помаленьку, — спросил Мазур. — А ты, я так подозреваю, и там подрабатываешь?

— Ну да, — безмятежно сказала Мадлен. — А почему нет? Публика чистая, деньги хорошие, и не только за «ножки-врозь» — заведение, я уже говорила, «Топазовому раю» и в подметки не годится, с персоналом там плохо, так что случается и фотографам позировать, и стриптиз танцевать, а пару раз эти, из префектуры, снимали со мной фильмы наподобие тех, которыми Нильсен балуется: спектакли с разными костюмами. Тут уж и вовсе хорошие деньги. Один хмырь из префектуры давно обещает меня в Инкомати устроить на студию… там самая крутая студия в стране, которая снимает качественную порнушку — только тянет и тянет, может, и не знает там никого, только хвастает…