Читтавивека: Учения безмолвного ума
Шрифт:
Так же и с монашеской жизнью — вы можете посвятить себя монашеству, или же хотите каких-то оговорок? «Я дойду до этого пункта, а потом — не знаю. Моя медитация простирается настолько-то, а потом, ну, может быть... Я хочу жить на своих условиях, не сжигая мосты — так, чтобы всегда можно было перебежать назад, если мне не понравится то, что открывается впереди». Конечно же, это сансара, беспечное блуждание.
Практика осознанности — это практика настоящего момента, полной вовлеченности, полной отдачи, принятия — и это и есть освобождение. Противоположное этому — сомнение, рационализирование, оправдания и оговорки — всегда создают тысячи сложностей, толкающих нас туда-сюда и смущающих нас. Так что
Кто сокрушил и приятное, и неприятное этого мира, тот вступает на верный путь, ни к чему не привязанный, ни от чего не зависимый, освобожденный от всяких уз.
Саммапариббаджания сутта (Сутта-нипата, 362)
САМАНА И ОБЩЕСТВО
Учения Будды — это учения, помогающие нам понять самих себя. И хотя мы вполне могли бы сами их разработать, сомневаюсь, что лично я был бы способен на такое; так что я благодарен за то, что учение имеет определенную устоявшуюся форму, позволяющую использовать его как руководство к пониманию моих эмоций, воспоминаний и привычек.
Если я избираю образ жизни саманы,10 это значит, что есть нечто, чему я добровольно предаюсь; это нечто, к чему я испытываю благодарность и уважение, и поэтому я принимаю налагаемые на меня ограничения. В уме возникает катанню — благодарность. Я помню то огромное чувство благодарности к Аджану Ча и ко всему тайскому обществу, которое возникло во мне, когда я понял, что это они дали мне возможность вести такой образ жизни и понять самого себя и поддерживали меня в этом. Когда вы осознаете это чудо, вы с радостью живете в рамках традиции; вы хотите в совершенстве исполнить предписания этой традиции и быть достойным ее, чтобы в некотором роде отплатить тем, кто поддержал вас. И тогда человек возвращается в общество, чтобы служить другим и дать им такую же возможность.
Монах, живущий милостыней — это тот, кто дает другим возможность дать эту милостыню. Это вовсе не попрошайка, который шляется по соседям и живет за из счет. Многие считают, что мы — просто шайка попрошаек. «Почему бы им не пойти работать? Небось, лентяйничают в своем Читхерст-хаузе и ждут, пока кто-нибудь придет их накормить! Нет чтобы устроиться на работу и заняться делом!» Но монах дает другим возможность подать то, что жизненно необходимо — еду, одежду, кров и лекарства. Вам не нужно так уж много, и чтоб быть достойным подаяния, вам придется вести смиренную и безупречную жизнь. Мы размышляем: «Достоин ли я этого, живу ли я честно и праведно, согласно уставам» — ибо люди подают не лично мне, но Сангхе, живущей согласно учениям Будды.
Этот монастырь зависит от милостыни. Мы не берем платы за проживание с паломников; каждый дает, сколько сможет. Если бы мы брали плату и существовали на эти деньги, мы бы уже вовсе не были саманами — мы стали бы предпринимателями, превратившими Дхамму, полученную нами даром, в бизнес. Страна, в которой мы живем, считается доброжелательной и благосклонной, но она стала слишком бюрократической и материалистической. Здесь, в Европе, люди утратили катанню — мы стали очень требовательны, мы постоянно жалуемся и хотим все лучшего и лучшего, даже несмотря на то, что на самом деле нам не нужен такой уж высокий уровень.
Будучи саманами, мы даем людям возможность поделиться тем, чем они могут — и это оказывает благотворное действие и на нас, и на все общество. Когда в обществе открывается возможность что-то пожертвовать тому, что ты уважаешь и любишь, люди обретают великое счастье и радость. Но если мы живем в деспотичном обществе, где люди постоянно стремятся урвать что только можно, это несчастное и подавленное общество.
Итак сейчас, в Британии, мы — монахи и монахини — стараемся быть достойными любви и уважения, люди делают подношения, и во многих людях возрастает вера. Все больше людей приходят послушать — они хотят практиковать Дхамму, хотят получить возможность идти вперед, и этот процесс набирает
Выдержка, долготерпение — высший аскетизм, высшая нирвана, говорят просветленные.
Дхаммапада, 184
ТЕРПЕНИЕ
Терпение — это добродетель, которая высоко ценится среди буддистов, но которую материалистический мир, где предпочтение отдается эффективности и немедленному получению желаемого, отнюдь не считает такой уж значительной. Сейчас производят столько вещей «быстрого приготовления», что стоит нам ощутить желание, потребность в чем-то, как мы тут же можем это получить — а если не можем, то раздражаемся, расстраиваемся и принимаемся жаловаться. «Страна катится ко всем чертям!» Мы постоянно это слышим — не так ли? — люди жалуются. потому что если люди объявляют забастовку или работают недостаточно эффективно, недостаточно быстро, чтобы удовлетворить наши желания, нам приходится терпеливо ждать.
Сидя в медитации, заметьте, когда в вашем теле возникает боль, как нетерпеливы вы становитесь, инстинктивно пытаясь избавиться от этой боли. Если у вас температура или вам нездоровится, заметьте неприязнь к телесному дискомфорту, неудобству и стремление придти в норму, чтобы как можно скорее избавиться от боли.
Сейчас добродетель терпения, быть может, наиболее значительна для нас, потому что если у вас нет терпения, то, конечно же, духовное развитие становится невозможным. И вот можно подумать: «Займусь-ка я мгновенной практикой Чань; я не хочу, чтобы мне докучала эта Тхеравада — на это уходит слишком много времени. Я хочу немедленного пробуждения, быстрого, так, чтобы не пришлось ждать и ждать, делая всякие скучные вещи, делая вещи, на которые нужно время и которые мне, может быть, не хочется делать. Может быть, можно пройти какой-нибудь курс, проглотить какую-нибудь пилюлю или придумать какое-нибудь приспособление, чтобы быстро достичь пробуждения?» Помню, когда впервые синтезировали ЛСД, люди говорили, что это — быстрый путь к пробуждению: «Просто глотаешь таблетку и понимаешь все! Не надо беспокоиться о монашеском посвящении и сидеть в монастыре. Просто прими таблетку и станешь пробужденным. Сходи в аптеку или к наркодилеру, и не надо ничем себя связывать».
Если бы это было все, что нужно, было бы прекрасно, не так ли? Но потом, после пары доз, люди стали понимать, что этот опыт «пробуждения» как-то исчезает и вы оказываетесь в еще худшем состоянии, чем когда бы то ни было. Нет терпения.
В монастыре развитие терпения — это часть нашего образа жизни. В лесных монастырях северо-восточного Таиланда у вас есть возможность стать очень терпеливым, потому что там не так много жизненных удобств и вам приходится сносить ее тяготы. Вам приходится терпеть самые разнообразные физические неудобства, как, например, приступы малярии или жаркий сезон. Жаркий сезон на Северо-востоке — одна из самых мрачных вещей, которые мне приходилось испытывать в своей жизни. Утром просыпаешься и думаешь: «Еще один день. О, нет!» — все вокруг кажется таким унылым. Думаешь: «Еще один жаркий день, бесконечный день, полный жары, комаров и пота». День, кажущийся бесконечным, и так день за днем.
А потом вспоминаешь: «Какая чудесная возможность для развития терпения!» Слышишь про всякие современные американские пути к пробуждению, когда завязываешь самые интересные личные взаимоотношения с людьми, занимаешься всякими научными изысканиями, делаешь друг с другом поистине зачаровывающие вещи, и обретаешь пробуждение. А ты сидишь тут, во время жаркого сезона, в мрачный жаркий бесконечный день, когда час кажется вечностью. Думаешь: «Что я здесь делаю? Я ведь мог быть в Калифорнии, вести чудесную жизнь, делать всякие занимательные вещи, идти к пробуждению быстрее и эффективнее. Калифорния — куда более передовое и подходящее место, нежели северовосточный Таиланд». А потом к тебе приходят письма от нетерпеливых американцев, объездивших весь мир, перевидавших всех аджанов. «Что я здесь делаю, в пропитанной потом рясе, в комариных укусах?»