Чижик-пыжик
Шрифт:
– Императоры были только в Питере, - сказал питерский писатель, - они здесь рождались, здесь их убивали или просто хоронили. А ваш Мавзолей нам уж точно не нужен. Двигайте его на свою свалку. Если когда-нибудь дозреете.
– Выходит, мы обречены на современный скульптурный кошмар, который покроет нас, как саранча, - сказал я, - и ничего нам не светит?
– Надо жить по средствам, - сказал мой московский приятель, очень хозяйственный мужик.
– Давайте вырубим микрофон, - сказал я, - он бубнит
– Он только что обратился к тебе непосредственно, - сказала моя барышня, послушай...
– Повторяю... Руководитель делегации десятичасового поезда, выходите вместе с вашими делегатами, чтобы проследовать к автобусу. И счастливого вам пути!..
– Обождут, - сказал я, - здесь близко, а без меня не уедут.
Мы еще выпили, а потом долго прощались.
– Как жалко, что мы расстаемся, - сказал мой московский приятель, - мы бы продолжили в поезде, и ты бы доформулировал. У меня коньяк, а у нас сложилась традиция.
– У тебя есть собутыльники, - сказал я, - твой очаровательный помощник, Тина и знаменитый московский писатель, а у нас, прости, всего лишь "СВ". Но мы, - бестактно добавил я, - наконец-то останемся вдвоем.
– Прости и ты меня, - сказал мой московский приятель, очень хозяйственный мужик, - но мы едем не с ними, а через час после второго - третьим поездом. У нас тоже "СВ" и мы уж точно будем вдвоем. Я покупал билеты самостоятельно и не участвовал в вашем колхозе.
Таким людям, несомненно, принадлежит будущее, подумал я.
Потом мы пробивались сквозь веселую толпу. Оказалось очень много знакомых, полузнакомых и совсем незнакомых питерских коллег. Мы о чем-то говорили, сокрушались, что не успеем договорить, нам дарили книги с трогательными автографами, и когда мы наконец выбрались на лестницу, у нас в руках оказалась целая библиотечка.
Лестница была пуста, членов своей делегации я не увидел.
Мы спустились и открыли парадную дверь. Автобуса возле нее тоже не было.
Да, автобуса не было, и Невский - на сей раз Невский, а не Фонтанка, -был пуст. Не то чтобы совсем пуст, пустым он, как известно, никогда традиционно не бывает, но двигались совсем не те - чужие автобусы, шуршали троллейбусы и разных марок машины.
– Куда он делся?
– задал я вполне риторический вопрос.
– Может, тут есть какой-то двор? Наверняка - он не мог загораживать проспект, а потому...
Двора я не нашел и вернулся в особнячок. Мне объяснили, что автобус давно ушел.
– Без меня?
– спросил я и не получил ответа.
– Осталось пятнадцать минут, - сказала моя барышня и уточнила: - до отхода поезда.
– Перейдем улицу и возьмем машину. Здесь и пешком пятнадцать минут.
Мы довольно быстро остановили
– По-моему, это свинство, - сказал я, усевшись.
– Тебе говорили, предупреждали, но ты так разошелся с лошадью и Мавзолеем...
Мы выскочили на площади у вокзала. Автобуса не было. То есть были, были автобусы, но ни одного с красными полосами. Не могли же их успеть перекрасить?..
Я все-таки сунулся в один, другой - или было закрыто, или водители не могли понять, чего я от них хочу.
Оставалось десять минут. Даже меньше. Мы кинулись в вокзал.
– У меня там все документы...
– говорила она на бегу.
– А у меня бутылка и ключи от московской квартиры. В дом я не попаду. Впрочем, можно сломать дверь...
На пустом перроне стоял наш поезд. Никто никого не провожал.
"СВ", как известно, в середине состава, а составы у нас длинные. Мы добежали. Из окон торчали головы евро-азиатов, они махали нам руками и что-то лопотали на своих языках. Никаких вещей возле вагона не было.
Я кинулся к проводнику. Никто ему вещей не оставлял.
– Ты можешь хоть чуть по-ихнему?
– спросил я.
– Попробую...
Они о чем-то разговаривали. Слишком долго.
– Все очень взволнованы и за нас страдают...
– переводила она, - говорят, что водитель спрашивал про наши вещи, но все отказались...
– Что ж они, попугаи, вместо того, чтоб страдать, не могли взять сумки?
– А зачем им наши вещи?
– Ладно, - сказал я, - устраивайся, а я еще раз сбегаю на площадь.
– Я не могу без паспорта, - жалобно сказала она, - меня дома убьют, я уже дважды его теряла...
Я сунул ей книги и побежал. За мной кинулась, спрыгнув со ступенек вагона, иностранка. Ей было под восемьдесят, она сильно хромала и тащила тяжелую сумку.
– Я вас покажу...
– говорила она на бегу, - я знаю автобус, он имеет место там...
Я попытался взять у нее сумку, чтоб ей было легче бежать, но она посмотрела на меня с таким ужасом, что я тут же руку отдернул. Она еле переставляла ноги и меня задерживала. Наверно, из "Красного креста" или из "Врачей без границ", подумал я, может быть, шведка, во всяком случае, что-то по-ихнему залепила.
– Он не стоит, где место, - сказала она, когда мы наконец выбежали на площадь.
Оставалось три минуты. Обратно я ее уже тащил, но притронуться к сумке она не позволила.
Моя девушка стояла на ступеньках вагона рядом с проводником.
– Я надеялась, ты их найдешь.
– Я тоже. Что теперь?
– Вагон потрясающий. Наше прошлое "СВ" по сравнению с этим - товарняк. Бархатные диваны, и уже предлагали завтрак.
– Что ты решила?
– Знаешь что...
– сказала она.