Чижик-пыжик
Шрифт:
Разговор душевный о том, о сем. О картошке. У меня, мол, целый подпол забирайте.
Мы похлебали щи, выпили, самогон забористый.
"А как новый батюшка?
– спрашивает Тамару мой товарищ, - служит?" - "Ой, говорит, - такой батюшка хороший, жизненный, век бы с ним Богу молилась.
Мы выпили еще по одной.
"Ну и как он, - не отстает мой товарищ, - больше не лает?"
Тамара посмотрела на меня. Чужой человек - как при чужом о сокровенном, о самом-самом... Помолчала.
"Знаешь, - говорит, - уже две недели, считай - не лает..."
– Задумайтесь, - закончил я свой рассказ, - может, тут-то нам и удастся хоть что-то понять? И о том городе, из которого мы только что уехали, и о том, куда, надеюсь, доберемся. И о самих себе, кстати. Да и о чем-то вообще.
– Мудрено, - сказал знаменитый московский писатель, - сейчас, правда, едва ли удастся понять, а вот утром - глядишь, и разберемся.
Не зря он такой знаменитый, подумал я, мне бы так ловко этим фольклором не закончить. А он - надо ж, сумел поставить точку.
Девушки расположились внизу. Мы забрались наверх. Сколько еще оставалось той последней ночи?
Я проснулся от того, что мы стояли. Как-то очень прочно, давно. Возле Москвы, что ли?..
В купе темно, шторы задвинуты. Все спали. Я щелкнул зажигалкой: восьмой час. Так мы же вот-вот приедем! Надо их подымать, а то в последний момент начнут метаться...
Будить не хотелось, жалко. Меня еще в тюрьме научили - никогда не буди. Но там понятно: спит, а срок идет.
Я тихонько спустился, нащупал ботинки, открыл-прикрыл дверь. В коридоре
Совсем светло!.. Возле вагона маячила проводница.
– Подъезжаем?
– спросил я.
– Стоим, - сказала она, - уже пять часов стоим и еще неизвестно. Бологое.
– Как... Бологое? Полдороги?
– Подъехали ночью и встали. Там что-то случилось. Слыхали, какой ночью был ветер?.. Навряд слыхали, я видала, когда вы пришли - не до того. Хороши были...
– Только мы стоим?
– с надеждой спросил я.
– Все поезда стоят. Один за другим.
– А тот, что перед нами отошел - за час?..
– вот что мне надо было знать!
– Сказано: все стоят. Там что-то с проводами. От ветру.
Подошел мужичонка с большой сумкой.
– Пива не желаете? Свежее.
– Сколько стоит?
– Пять рублей бутылка. "Балтика", третий номер, свежее.
– Чего так дешево - украл, что ли?
– А ты прокурор?
– Сколько у тебя в сумке?
– Десять бутылок.
– Давай с сумкой, а то тебя заметут.
Я вернулся в темное купе, прикрыл дверь, поставил сумку. Она звякнула.
Присел у нее в ногах. Потом нашарил на столе открывалку. Бутылка пискнула. Я глотнул свежего-светлого.
– Я слышала, как ты выходил, - сказала она в темноте.
– Где ты был?
– На Фонтанке, - сказал я, - видишь, пью... Это Бологое, опаздываем уже на пять часов. И наш поезд, тот, в котором у нас с тобой супер-вагон, тоже стоит. Представляешь, - могло быть еще пять лишних часов! Это сколько ж минут - если пять помножить на шестьдесят? И все были б наши...
– Бедный чижик, - сказала она.