Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Кунаева, но Первый секретарь ЦК предположить не мог, что Ташенев осмелится заявить о том, что "передаче шести областей Казахстана
России не бывать", да заодно и пригрозит первому секретарю Целинного крайкома высылкой в 24 часа из республики.
Все равно получается, что первый секретарь ЦК был в курсе и когда запахло жареным – вовремя отскочил. Только ведь не Кунаев устроил скандал в кабинете наместника Хрущева. Ташенев не мальчик и никто его не просил угрожать Соколову, он прекрасно знал,
Потом – кто может знать? – Кунаев вполне мог находиться в искреннем убеждении, что передача шести северных областей России может и не совсем благо для Казахстана, но что для страны является таковым, – это уж наверняка. Это мы только говорим, что ошибочно судить о людях, снимая с них мерку по своему аршину. На самом деле, не имея другого аршина, мы только так и поступаем.
Какими соображениями, если таковые у нее наличествуют, руководствуется в своем выборе История? Одному из своих из героев
Константин Симонов вложил в уста фразу "так надо". Вроде бы, два простых слова совершенно ничего не проясняют, но когда говорят "так надо", ничего не остается, как согласиться. Раз так надо, то и ладно.
Лев Толстой полагал, что колесом Истории крутят людские желания.
Дабы искоренить зло, и в первую очередь покончить с войнами, писатель предлагал объединиться добрым людям. "Ведь как просто", – писал Лев Николаевич. Просто не то слово. Но как проделать это самое объединение добрых людей? Никто из нас не считает себя злыднем.
Внутри себя каждый из нас непоправимый добряк. Что произойдет с человечеством, когда мировой клуб добряков переполнится, и в него перестанут принимать тех, кто не заслуживает, по поступкам и мыслям своим, быть допущенными к участию в делах разумных и сердечных? И это не считая того, что в самом клубе среди добряков начнется кровопролитие за стяжание власти и славы наидобрейшего из добряков.
"Все опять повторится с начала…". Неровен час, найдется обделенная почестями добра, другая наидобрейшая душа, которая с обиды и спалит дотла клуб вместе с его обитателями-добряками.
"Так надо" у Симонова служит расшифровкой понятия историческая необходимость. Иными словами, "войны без потерь не бывает".
Сталин любил шутку, но, как свидетельствуют очевидцы, в его присутствии никто не решался упражняться в остроумии.
Между тем и в Казахстане до войны находились чудики, что осмеливались шутить с Иосифом Виссарионовичем. Генеральный секретарь благоволил к народным сказителям. Точно не известно, какого конкретно проказника вдохновила всесоюзная популярность Сулеймана
Стальского и Гамзата Цадасы, только с подачи первого секретаря ЦК
КП(б) Левона Мирзояна в Москву полетела депеша примерно следующего содержания: "У нас в Казахстане такие тоже есть". Мама говорила, что старца, за которого
Задача выдать поставщика насыбая за акына облегчалась на то время решающим обстоятельством: старец русского языка не знал, как не знали казахского поголовно все те русские, кому выпало счастье встречаться со сказителем.
В войну тетя Айтпала (жена дяди Гали) часто брала с собой матушку в гости к старцу. Однажды они вместе с домочадцами сказителя встречали музейных работников Ленинграда. Мероприятие ответственное и серьезное: акын крепко дорожил нажитым после обретения признания в народе добром и капризничал, когда ему напоминали, что желанных гостей следует одаривать памятными вещами. Чтобы он не мешал при раздаче слонов и подарков, акына, под предлогом прогулки на свежем воздухе, вывели в сад, посадили на лошадь и доброволец из местных комсомольцев кружил под узду конного поэта по яблоневому саду. В это время домочадцы под присмотром спецприкрепленного из НКВД открыли кованные сундуки акына.
Ленинградские товарищи вышли в сад в бархатных чапанах и лисьих малахаях бледнолицыми баями. Старец увидел безобразие и рассвирипел.
Еще пуще налился гневом он, когда простодушные гости принялись угощаться прямо с дерева наливными яблоками. Почти столетний дедушка ругался последними словами, ерзал в седле то ли примериваясь – попадет ли он плевком с пяти метров в руководителя депутации?- то ли собираясь самостоятельно слезть с лошади и накостылять гостям, так, что алма-атинские сопровождавшие вместе с местными товарищами покатились со смеху.
Ленинградцы с яблоками в руках застыли на месте, кто-то спросил:
"Что говорит дедушка?".
– Акын горюет, – нашелся литературный секретарь сказителя, -
Говорит, как?зда?, что я такой сткрый и немощный, не могу слезть с коня и своими руками нарвать яблок для дорогих гостей.
Ленинградский руководитель перед лицом своих товарищей спросил:
"Можно я его обниму?".
– А вот этого не надо, – ответил порученец акына, – Дедушка расплачется, а в его возрасте расстраиваться вредно.
Гостям ничего не оставалось, как самим прослезиться. Стоявшую рядом с секретарем молодую работницу музея очаровал пламенный дедуля и она смахнула слезу со словами: "Он душка".
Был еще случай, когда языковой барьер помог преодолеть другое недоразумение. Единственному сыну старца принесли повестку из военкомата. Отмазывать наследника от фронта надо с выездом на место и акына с секретарем привезли к райвоенкому. Дедушка стукнул посохом о пол и заговорил, как запел:
– Сталин с Гитлером дерутся? Пускай они друг друга поубивают! Сын мой причем?