Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Джезказган. Нуртасик, поехали со мной? Поработаешь взрывником.
Деньги платят хорошие.
Шеф не то чтобы загорелся. Вообще-то он не против, но уклоняется от прямого ответа. Что тут в самом деле мудрить?
"Все у тебя Нуртасей нормалек. – думал я. – Главное, что у тебя член Политисполкома Коминтерна работает. Я то думал… Тридцать четыре года – для мужика это не возраст. Женишься, будут у тебя дети. Как ты любишь возиться с малышней! Родится у тебя спиногрыз, может и не один. Будут у
Дагмар. Что нам еще нужно?".
– Паспорт я где-то посеял.
– Паспорт в два счета восстановим. – Шалгимбаев засмеялся, положил Шефу руку на плечо. – Вот только отойду после ранения.
Неделю назад незнакомые щеглы в нашем районе порезали Большого.
Эдька через местных ищет их.
Сорок шестая школа, где Шеф и Большой учились до четвертого класса, в двух шагах от дома. До сих пор осталась восьмилеткой. Оба вспоминают одноклассницу Людку Арсентьеву.
– Интересно, где она сейчас?
– Где? – Шеф пожал плечами. – Замужем, наверное, детей растит.
– Ты был в нее влюблен.
– Не я один.
Знать, Арсентьева не простая одноклассница, если оба до сих пор не могут забыть ее
С Людой Арсентьевой Шеф расстался в пятом классе. То был пятьдесят шестой год. В том же году он перешел в 39-ю школу, в класс, где училась тогда Таня Репетилова. О Репетиловой Шеф молчит с
63-го года.
" Подбрасывают…"
Инженеру ВЦ КазНИИ энергетики Валентину Гойколову под пятьдесят.
Родом он из верненских казаков, что до революции собирались кругом у
Пугасова моста. Мужик экзотично темный. Его небылицы о казахах слушаем мы с Хаки.
– Кунаев позвал в гости весь Верховный Совет ЦК, – рассказывал
Валентин, – Они обсуждали с Кунаевым как присоединиться к Китаю…
Потом напились и на столе заплясали голые казашки…
– Валентин, ты мракобес! – разбалделся я.
– Не веришь? – верненский казак обижен недоверием. – А ведь там были люди и из Верховной прокуратуры.
"Твоя агентура просто дура". Верховный Совет ЦК и Верховная прокуратура. Это ж надо!
Валентин приходит к нам в обеденный перерыв поиграть в шахматы.
Играет он лишь бы сходить, или срубитьфигуру.
– Тэ-экс… – пыхтит казак. – Я твою турку щас съем – и спросил.
– Не боишься?
Турку он съедает, но увидев, что взамен ему ставят мат, просит вернуть позицию на два хода назад.
– Эх… обманул ты меня… – вздыхает он сокрушенно и пережимает кнопки шахматных часов.
Я кладу ему руку на плечо:
– Доверчивый ты.
Каспакову не нравятся обеденные сходки в лаборатории с участием посторонних.
– Хаким, ты у нас главный шахматист, – бурчит Жаркен Каспакович.
– Перестань собирать народ.
– Где прикажете нам
– Пусть твои гости у себя играю, – Каспаков выпятил нижнюю губу.
– Как не зайду в обед в вашу в комнату, а эти сидят как у себя дома, курят… Особенно надоел этот слесарь из ВЦ. Как его? Петик, что ли?
На следующий день Валентин опять пришел сыгрануть.
– Знаешь, как тебя назвал наш завлаб? – обратился я к нему.
– Как?
– Петик.
– Да пидор он! – обиделся казак.
В ВЦ Валентин отвечает за исправность перфоратора, на маленьком слесарном станке вытачивает детальки. А так, больше курит, бдит, делится результатами наблюдений.
– Опять к Яшке приходили Залманычи.
– Зачем приходили? – спросил я.
– Деньги делить.
Яков Залманович Розенцвайг руководитель группы. Формально он отвечает за инженерное обеспечение ЭВМ, на деле – главный снабженец института.
У Розенцвайга связи в Таллине, Минске, Москве, Ленинграде,
Белгороде, Львове, Барнауле. Тот факт, что наши сотрудники работают на новейших ЭВМ, что в коттеджах на институтской базе отдыха в
Капачагае установлены кондиционеры, что у комсомольцев прекрасный музыкальный центр – заслуга Яшки. Он перегоняет на адрес института партиями с конвейера телевизоры "Горизонт", двухкамерные холодильники, часы "Электроника", японские магнитофоны, батарейки к радиоприемникам, спирт. Рассчитывается Яшка с поставщиками по безналичному расчету, оплачивая услуги частью отгружаемого товара.
То ли сбытчики на местах дюже жадные, то ли отродясь ничего путевого в жизни не видели, но договор с ними Розенцвайгу обходится всего лишь в бутылку "Казахстанского" коньяка. Яшка говорит, что алма-атинцы не ценят свой коньяк, а там, за пределами республики, мол, знают толк в напитках. Ну это он загибает. Чем он помимо коньяка склоняет к сговору товародержателей, Розенцвайг не говорит.
Так или иначе, Яков Залманович строго блюдет главный принцип выгоды: минимум затрат при максимуме результирующего эффекта.
Валентин рассказал, что недавно классовый вражина получил десять телевизоров "Сони", по тысяче двести за штуку. Телевизоры до института не дошли.
– Раскидал по своим Залманычам… – сказал Гойколов.
Яшке за сорок, женат ни разу не был, живет с матерью. Его покойный отец – ветеран Казпотребсоюза. Розенцвайг непритязателен, годами – зимой, весной и осенью – ходит в одном и том же плаще, в серой, выцветшей кофте, джинсах местной фабрики "Жетысу".
Единственно, на что, за годы работы в КазНИИ энергетики, крупно потратился Яков Залманович, так это на машину марки "Жигули". Он много ездит по магазинам, оптовым базам, так что жигуль ему необходим.