Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Глава 9
Все, что тебя касается…Все только начинается…
Настрополил Кэт под меня занять 100 рублей у матушки. Надо сводить в ресторан газетчиков. Жданов отказался посидеть с посторонним редакции человеком, Паутов долго мялся, но в конце концов согласился.
В тот вечер свободными столики в ресторане "Казахстан" были только на антресолях.
– Юрий Романович, извините за звонки.
– Это ты меня извини за резкость. Меня разозлили твои ходатаи…
Звонит какая-то женщина, интересуется, спрашивает, когда напечатаете
Ахметова?
– Это дело рук моих покровителей Карашаш и Черноголовиной.
– Ну не знаю… Вообще-то ты вовремя подгадал с темой статьи.
Главному редактору звонил секретарь ЦК по промышленности, похвалил за статью.
– Юрий Романович, вас ждет моя мама.
– Думаешь, удобно?
– Еще как удобно. Она хотела с вами познакомиться, поблагодарить.
Матушка действительно хотела познакомиться с газетчиком. Для гостя приоделась в парадный домашний халат. За ее спиной улыбающиеся
Эдит Пиаф с Бирлесом.
– Ой, здравствуйте, моя хороший! Проходите. – Мама сияла радостью. – Если бы вы знали, как помогли моему сыну.
– Да ну что вы! – запротестовал Паутов.
– Нет, помогли! У сына случилась большая неприятность и неожиданно вышла статья.
Принимала матушка гостя по высшему разряду. Кроме того, что на стол выставлены казы, карта и другие казахские дела, в тот вечер ей особенно удались манты.
…Бирлес, Паутов и я ловили такси. Остановился частник на
Жигулях. За рулем аульный казачонок. Услышав адрес, везти отказался.
Я сорвался и стал пинать машину:
– Калбиты е…ные! Как я вас ненавижу! – не помня себя, я орал.
–
Всех бы вас сжег, поубивал…!
– Что с тобой? – переполошился Паутов.
– Да ничего! – я пинал отъезжавшую машину и продолжал орать.
Испуганно оттаскивал меня к обочине Бирлес.
– Так нельзя про собственный народ говорить…
Нельзя? Знал бы ты почему я распсиховался! Калбит, зверек убил моего брата и ты мне еще говоришь, что можно, а что нельзя!
Почему я вышел из себя? В глубине души я отдавал себе отчет: я не смогу отомстить за Шефа. Дело даже не в том, что сейчас я побаивался как и самой встречи с Бисембаевым, так и его самого. Чтобы хоть как-то искупить предательство брата, мне необходимо убить зверька.
Убить, – а я даже не пытался, хотя сделать это было легко, выяснить где сейчас сидит этот…, создать ему у хозяина немыслимую духоту.
Чтобы стать человеком, сейчас это я понимал ясно и отчетливо, надо быть мужиком. Когда я стану мужиком и разберусь с ними?!
Разберусь ли вообще? Как бы не сложилась дальше жизнь, но во чтобы то ни стало я должен отомстить! Иначе я снова предам Шефа.
Окончательно и навсегда.
Честно говоря, вопросы перед самим собой именно так я не ставил.
Слов не было, возникло не оформленное в мысли ощущение, что если я хоть на минуту, на секунду остановлюсь и подумаю о том, что пора забыть о 27 февраля 1980 года, тогда все действительно зря и более ничего не надо.
В сущности, убить немудрено. Подготовиться, выйти из засады и
Надо ли? "Может он сам того, сдохнет там от туберкулеза? – Меня лихорадило от надежды на самотек. – Впереди еще двенадцать лет".
Теперь я понимал, почему я выпустил из поля зрения Меченого. Нет, я не собирался никого прощать из причастных к 27 февраля 1980-го. Я легко могу простить за себя, но за брата прощать нельзя. Сам себе не простишь никогда, да и сам останешься непрощенным.
Признайся себе: "На убийство, хоть и зверька, тебя не хватит".
Что теперь? Так и так от внутренних понтов толка нет. Попытайся пожить не прошлым, – настоящим.
Там посмотрим.
Председатель Павладарского Облисполкома Рысбек Мырзашев ранее работал в Тургайской области секретарем Есильского райкома партии. В ту пору Тургайским Обкомом руководил папин земляк Сакан Кусаинов.
Рысбек Мырзашевич не отказался принять меня и для начала расспросил.
– В чем проблема? – В руках председателя серебристый перьевой
"Паркер". Сам он холеный. – Твой отец атбасарскийй? Писатель?
Я кивнул.
Он нажал кнопку селектора.
– Махсут? Сейчас к тебе подойдет от меня парень… Устрой его в гостиницу, позвони на алюминиевый завод… Скажи им, чтобы не вздумали подножку ставить. Все.
Мырзашев "Паркером" начеркал на листочке фамилию и имя-отчество второго секретаря горкома.
– Возьми. Зайди к Махсуту Куликбаевичу… Он все устроит.
– Большое спасибо, Рысбек Мырзашевич.
– Спасибо не надо. Мне звонил Сакан Кусаинович. Я ему обещал помочь тебе.
Главный инженер завода Исаев по звонку из горкома поручил начальнику техотдела выдать акт приемки отчета, да заодно и подписал справку о том, что "предложения Б.А.Ахметова по использованию отходящих газов печей кальцинации в газотрубном котле-утилизаторе могут обернуться экономией финансовых затрат в размере 100 тысяч рублей". Он был согласен подписать эконмию и на миллион, но это могло показаться чересчур подозрительным. Сто тысяч на бумаге за его подписью и с гербовой печатью – искомая справка о внедрении, о которой до появления на заводе я и думать не осмеливался.
Как матушка догадалась, привычным для нее маневром в стиле нахрапа, по телефону возможно решить легко и просто мучивший меня вопрос – ума не приложу. Она мало что соображала про уважение к условностям, потому и придумала осенью прошлого года выход из моего главного тупика по типу "тебе помогут". Весь ужас немыслимого в том, что напор волевого начала и тут сломал препоны в виде требований к профессионализму, главным из которых служит наличие дарования.
То, что я делаю, и условно нельзя назвать литературой.