Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Это ты будь осторожен. Ходишь и не смотришь себе под ноги.
– Это я то не смотрю себе под ноги? – засмеялся он. – Э-э, дорогой… Я все кругом секу. Со мной никогда ничего не случится. Я за тебя боюсь.
– Что за меня бояться? Из дома почти не выхожу.
– Мы с тобой остались вдвоем.
Что он говорит? Шеф и я остались вдвоем? А как же Ситка, Джон,
Доктор? Нурлаха?
Словно отвечая на мое немое удивление, Шеф растер сигарету о дно пепельницы, вновь откинулся на подушку и сказал:
– Доктор говнит на
– Ты его давно видел?
– Неделю назад. Он приезжал с Надькой к Меченому. – Шеф прокашлялся. – Работает сторожем на эмвэдэвских дачах.
– Он знает, что папа болеет?
– Наверно знает. – Глаза у Шефа сузились. – Бисембаев п… ему дал.
– Какой Бисембаев?
– Ты его не знаешь. Мурик Бисембаев, щипач есть один.
– Знаю я его.
– Знаешь? – Шеф исподлобья взглянул на меня. – Откуда?
– Видел, как он у "Кооператора" лет десять назад ошивался.
– Точно он. – Шеф еще больше помрачнел. – Мне Меченый рассказал… Доктор побуцкал Надьку, а Бисембаев вступился за нее и дал ему п…
Я молчал.
– Доктор говно, но он мой брат. Вот я и отп…л Бисембаева. Так отп…л, что он надолго запомнит.
– Что делает Бисембаев у Меченого?
– Живет. Месяц назад откинулся, квартиру матери менты забрали себе.
Бисембаев живет у Меченого? Что-то екнуло во мне, проняло изнутри холодом. Бисембаев опасен, ох, как опасен. Я вспомнил сцену на скамейке у памятника генералу Панфилову. Он коварный. Бисембаев – зверек. Сказать Шефу? Но как оформить предчувствие в слова?
Я промолчал
– За брата я п…л и напропалую буду п…ть этого Бисембаева.
–
Сказал он и оторвал голову от подушки. – Ты слышишь?
– Нет. А что?
– Кажется, Колобок зовет.
– Послышалось тебе. Спит матушка.
– Я тебя прошу… Ты когда поддашь, то запираешься на ключ, открываешь окно. Колобок понтуется… Боится, что простудишься.
Пожалуйста, не открывай окно.
– Хорошо.
– Ладно. – Шеф поднял с пола газеты. – Иди к себе. Я почитаю.
Сверхмаленькие люди не столь порочны, сколь дальнозорки. Я не предполагал насколько Шастри честолюбив. Сегодня он ждал меня с новостями.
– С утра вызывал Ахмеров… – переминался шалунишка.- Сказал, что
Каспаков п…й накрылся.
– В каком смысле?
– Ты не в курсе? Послезавтра партбюро разбирает персональное пьянство Каспакова.
Персональное пьянство? Шастри юморист.
– Что-то такое следовало ожидать.
Шастри раздул ноздри.
– Его и из завлабов попрут.
Каспаков не может выйти из пике, боится показаться на работе.
Совсем недавно его самого почти все боялись, боялись, вплоть до замдиректора. Только почему шалунишка сияет именинником? Неужели…?
– Ахмеров обещал тебе его место?
Шастри заулыбался.
– Он сказал, что будет говорить обо мне с Чокиным.
Ахмеров время не теряет, в открытую вербует
Напрасно Таня Ушанова в минувшую пятницу уговаривала главбухшу не возникать. Уговоры дали понять бухгалтерше, что, пригрозив разоблачением парторгу, она сломала Каспакова.
– К приезду Чокина Жаркена освободят из парторгов, – Ушка подтвердила слова шалунишки.
– Знаешь, что мне сказал Нурхан? – Я хочу вернуть Таню к реальности. – Ахмеров пообещал ему место Каспакова.
– Брось чепуху городить.
– Сама погляди, Ахмеров кроме Каспакова ненавидит в нашей лаборатории и Кула. Остается Нурхан.
– Слышать ничего не хочу про Нурхана. Ты мне лучше скажи, как
Жаркена из запоя вывести?
– Коминтерн – это трудно.
– Если он сейчас же не остановится, Жаркена за неделю и из партии выгонят.
– Все-таки быстро Ахмеров положил его на лопатки.
Я не мог не отдать должное напористости гидротехника. Примитивно и быстро. Причем, не вступая в открытое столкновение.
Для Каспакова плохо, не только то, что он не показывается на работе. Вдвойне плохо, что в командировке Чокин. Будь директор на месте, он в два счета поставил на место главбухшу, шелбанул бы по устремлениям Ахмерова покончить с пьянством коммуниста Каспакова.
Как все просто и быстро. Не мечтал директор о таком преемнике, но порядок есть порядок. К своему возвращению Чокин будет поставлен перед фактом.
Я позвонил домой. Взял трубку Шеф.
– Колобок поехала к отцу. – сказал он. – Ты когда придешь?
– Скоро. Приду не один.
Вот как бывает…
Серик Касенов душевно здоровый человек и редко когда пьянеет.
Если и наберется, то из себя не выходит, не портит другим настроение. Нет в нем второго дна, умеет слушать. Друзей у него много, к концу недели они наперебой звонят на работу, приглашают разделить застолье.
Под руководством Сподыряка Серик смастрячил экономичный водогрейный котел. Котел он испытывает, но на напоминания Сподыряка о патентовании агрегата откликается вяло. Процедура регистрации изобретения длительная, но ее необходимо пройти. Серик Касенов понимает так, что новшества воруют только в книгах и кино и думает, что кроме него его котел никому не нужен.
У него двое детей, заботливая жена. У жены в близких родственниках начальник управления кадров МВД, которого регулярно снабжают черной икрой, балыками товарищи из Гурьевского УВД. От рыбных щедрот кадровика перепадает семье Касеновых. Под водочку лопаем икру и мы с Хаки.
Хаки, Серик Касенов, Шеф и я пили на кухне. О чем говорили, помню плохо. Не помню и то, как пошел спать.
… С утра шел мелкий снежок. На кухне Шеф собирал передачу для
Джона и Ситки.
– Вчера Колобок выходила на лоджию, видела открытое окно в твоей комнате. Я же просил тебя не открывать. – Шеф складывал банки в портфель и ворчал. – Ты нажрался, но я тебя не заложил.