Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
В примечании к рассказу "Студент" (М. "Художественная литература", 1979) приводится мнение молодого человека, оставившего запись: "…В ваших рассказах находят то, что всех мучает, чего многие еще и не сознают, а только чувствуют и не понимают, почему им так тяжело и скверно… И к Вам все прислушиваются, но никто не ждет ответа, но как дорог всем Ваш студент, возвращающийся домой с охоты в холодную ночь".
"Начало и конец обязательно должны перекликаться". – говорила
Галина Васильевна. "…Прошлое связано с настоящим
Много лет спустя я услышал от близкой знакомой: "Мастер и
Маргарита – роман-месть".
Каждый видит то, что видит. Не мне одному показалось, что роман
Булгакова содержит, в неявной и в открытой формах, ответы на вопросы, поставленные в начале ХХ века Антоном Павловичем Чеховым.
Не потому ли собственно в октябре 84-го и возникло ощущение, что это та самая книга, которую я ждал всю предыдущую жизнь? Главный чеховский вопрос – "общая идея". В чем она у Булгакова?
Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве…
"Изабель, Изабель,…Изабель…". " Сто дней после детства" еще не начались, но Панека уже в полный рост тащится от
Виктора Цоя. Она уже не называет меня папой и пишет стихи про
"звездные нити", которыми она связана с мамой. Не могу слушать
Цоя. Пение его сродни бубнежу шамана.
Каспаков вернул рукопись со словами:
– Не ожидал от тебя…
Я и сам чувствовал, что с мемуарами выходит что-то не то. Не изложение, диктант получается у нас с Чокиным. Кто виноват? Конечно, не Курт Воннегут.
– Видишь ли…, – Жаркен Каспакович задумался и сказал.
–
Писанина твоя отдает… Э-э… Ладно… Не буду… – Он небрежно отмахнулся. – Мне, например, из такого рода литературы нравится книга генетика Дубинина "Вечное движение"… А у тебя там… Чуть ли не… – Каспаков запнулся.
– Протокол? – подсказал я.
– Не то, чтобы протокол… Как тебе сказать?
Главный редактор журнала "Коммунист" Наиль Биккенин защищает
Михаила Шатрова.
– Пьесы Шатрова, может и протоколы, но протоколы особого рода.
У меня не протоколы. Каша-размазня.
Честно говоря, работа над мемуарами утомила. Добавления, добавления, вычеркивания… Не могу понять, что есть главное в биографии Чокина. Еще тогда думал, дело в том, что в повествовании нет конфликта. Если не внешнего, то хотя бы внутреннего. Пошел я на поводу у рассказчика потому, как нет у меня своей позиции.
Вчера разговаривал с Чокиным по телефону.
– Днем вас на работе не было.
– На похоронах был.
– Кто умер?
– Сын Духана Атилова.
– Какой сын?
– Ес.
– Что?!
– Да вот умер…
– От чего умер Ес?
– Не знаю.
История темная. После освобождения Ес помелькал немного и поехал на заработки в Норильск. Работал несколько месяцев и его привезли домой в цинковом
Я боюсь встречи с Икошкой. После того, что случилось с Есом, он легко может вновь на меня осерчать.
"Балкон" Кот снимает в старых дворах и у сносимого кинотеатра
"ТЮЗ". То, что уже успели порушить, Салыков задрапировал, воссоздал кафе "Лето". "Пожелай мне не остаться в этой траве…".Чуть позже, или одновременно с "Балконом" на "Казахфильме" снималась и
"Игла" с Виктором Цоем. На роль человека, поставившего точку в судьбе героя Цоя, приглашен Икошка Атилов. Это он, Икошка, на заснеженной аллее Алма-Аты спросит у Цоя прикурить и элегантно завалит заступника Дины.
"Как-то по телевизору репортер донимал прохожих расспросами: как им нравится переименование улиц в Алматы? Простоволосая славянка рассказывала, как ей нестерпимо милы новые названия старых улиц.
– Вы знаете, что прежде эта улица носила имя Пастера?
– Да.
– Кто он?
– Убей бог, не знаю.
– А Макатаева, что сменил Пастера на этой улице, знаете?
– Как же, как же… Знаем, – она почему-то вдруг взялась отвечать во множественном числе. Приосанилась, голос обрел твердость. – Батыр он. Жил лет двести-триста тому назад.
– Батыр?! – репортер был молод, но удар держал.
– Ну да, – поспешила она окончательно заверить всех в своем благонравии. – Мы его любим…
А кто-то еще сомневается, что у нас разные воспоминания и что мы разные все вместе.
Чтобы окончательно уяснить, где мы находимся, приведу недавно вычитанные слова алматинского дизайнера Сохоревой: "Только у нас чиновники являются властителями дум…". Не согласен со словом
"только", в остальном лучше не скажешь. Верно и точно. Как точно и то, что все недомыслие сегодняшнего дня, ближняя и дальняя судьба общества заключены в существенности наших претензий к настоящей жизни. Потому нельзя ли сделать так, чтобы наша готовность припасть губами к руке акима не только нашла восторженный отклик в благодарных сердцах широких народных масс, но и непременно одухотворяла будущее?
Справедливости ради не следует забывать: сам аким тут ни причем. Внутренне он отдает себе отчет в том, что его простодушно-безропотное согласие неотлучно следовать за другим, более существенным Акимом есть не совсем то, о чем подобает сокровенно грезить юноше, обдумывающему житье. Но что прикажете делать, когда некуда больше идти?
В недавние времена (лет 15 назад) сверхзадача обозначилась незатейливым призывом: "Перестройку надо начинать с себя". Тоже по сути правильное выражение смысла настоятельной необходимости покаяния. Но… мы ничего не поняли и принялись выбрасывать из могил трупы отцов-злодеев.