Чокнутая будущая
Шрифт:
Сколько времени мне понадобится, чтобы дойти до центра пешком?
Час-полтора?
Долгие прогулки способствуют душевному равновесию и здоровому цвету лица.
Можно было зайти по пути на рынок и стрельнуть у Гамлета Ивановича денег на троллейбус, но разговаривать с ним было лень.
Это было бы надолго.
Поэтому я шагала и шагала, улочки с частными домишками, утопающими в зелени, остались позади. Рынок я обошла стороной, то и дело уворачиваясь от детворы на велосипедах. Солнце опускалось все ниже, припекая все
Хорошо, что я была смуглой и никогда не обгорала, легко переносила жару и привыкла много времени проводить на свежем воздухе.
Дальше дорога вела через кладбище, которое служило нам и местом для прогулок, и зоной отдыха.
Оно было старым и вот уже несколько лет закрытым, теперь хоронили на поле через дорогу, а тут росли сосны, старенькие кресты чередовались с шикарными памятниками, и мне нравилось бродить между чужих могил, представляя себе, какими были эти люди на изображениях.
Но сейчас я целеустремленно миновала и кладбище, выбралась на трассу, мельком взглянула на суетное новое поле, где традиционно толпились легковушки и газели, стояли автобусы, продавались искусственные цветы. Вариантов не было, следовало пилить по обочине, а потом прокрасться ненавязчиво мимо похоронного бюро, куда я, конечно же, больше ни ногой, и добраться, наконец, до человеческих тротуаров.
Когда ты идешь по обочине трассы, это, конечно, вызывает у проезжающих мимо недоумение. К счастью, я была одета скорее как бродяжка, чем барышня легкого поведения, поэтому никаких пошлых предложений мне не прилетало. Но и подвозить никто не торопился, кто меня знает, вдруг я блохастая. Так, сигналили время от времени насмешливо, да и все.
Поэтому когда огромный черный автомобиль вдруг внезапно заскрежетал тормозами, я не сразу на это отреагировала. Просто попыталась обойти внезапно появившееся на обочине препятствие и очень удивилась, услышав свое имя.
— Мирослава?
Ах, да. Это я.
Глава 8
Первая жена моего мужа, богическая Римма Викторовна, смотрела на меня поверх изящных солнцезащитных очков.
Она сидела на заднем сиденье дорогого автомобиля и была похожа на Катрин Денев.
Каждая женщина этого мира знает, что стоит в бигудях и шлепках выйти вынести мусор, как ты встретишь примерно всех.
Вот и я себя ощутила этой теткой в бигудях и с мусорным пакетом в руках.
Шла Слава по шоссе и выглядела бродяжкой.
— Мирослава, — проговорила Римма Викторовна с легкой, точно выверенной обеспокоенностью, и мне сразу захотелось начать аплодировать.
Я была на ее спектаклях много раз, покупала билеты на первый ряд и пыталась поймать неуловимое обаяние этой женщины. То самое, от которого зал то рыдал, то смеялся, а то забывал дышать. Мой брак с Алешей, казалось, делал меня ближе к примадонне. Ронял и на меня крохотный отблеск ее славы и таланта, ведь мы преломили одного мужчину.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Я просто иду к Алеше в город.
— К Алеше в город, — повторила она едва насмешливо. — Как Ломоносов? Садись-ка ты, милая, в машину, я тебя отвезу.
За рулем ее автомобиля сидел незнакомый молодой мужчина — приветливая улыбка, расчетливый взгляд. Я мигом вообразила, что это жиголо, вынужденный спать с немолодой примадонной, чтобы накормить голодающих младших братьев. Разумеется, в глубине души он ее ненавидел и мечтал придушить.
Что же победит? Оскорбленность униженного или страх перед убийством?
Я обошла машину и плюхнулась на заднее сиденье.
— Спасибо, Римма Викторовна, — вежливо поблагодарила я, внутренне трепеща и от воображаемой опасности, которая ей грозила, и от сияния, которое от нее исходило.
— Не чужие ведь люди, милочка, — великодушно отмахнулась она. — К тому же, нельзя, чтобы ты болталась по улицам в таком виде. Алеша известный в нашем городе человек, а ты, некоторым образом, его визитная карточка.
— Я — кто? — оторопела я. Визитка? Вы тоже это слышали, или меня слишком припекло солнышком прямо через панамку? — Ой, а Армани-то я дома забыла вместе с кольцами от Тиффани и сумочками Луи Виттон. Алеша ведь меня так и осыпает драгоценностями с утра до ночи, только успевай подставлять карманы.
— Ну не стоит так остро реагировать, — ласково укорила меня Римма Викторовна, — я ведь на твоей стороне. Таролог — это так свежо. В театре столько разговоров было о том, какую экзотическую жену заполучил Алеша.
— Экзотики во мне полные штаны, — легко согласилась я.
Прямо сейчас во мне боролись две субличности: одной хотелось пререкаться, а другой — пасть ниц перед богиней.
— Люди готовы поверить во что угодно, когда их припечет. Но, милая, ты не думала устроиться на нормальную работу?
— Иногда мне хочется стать звездочетом, — поделилась я, — смотреть на небо в подзорную трубу и носить остроконечный колпак.
Губы Риммы Викторовны дрогнули в усталой улыбке.
— Забавно, — проговорила она сухо.
— А что вы-то делаете в наших краях? — спросила я лишь для того, чтобы отвлечь ее от моей персоны.
— В ваших краях? — повторила она. — Когда ты собираешься переехать к мужу окончательно? Идея жить на два дома — это курам на смех. Алеша не из тех мужчин, кого можно оставлять без пригляда.
— Почему? — энергично захлопала ресницами я.
Почему, почему. Потому! Две из трех жен ушли от Алеши из-за его измен, и только Римма Викторовна — от любви к режиссеру.
Муж объяснял, что все дело в театральной среде. Хранить верность у них там вроде как неприлично даже. А еще он клялся, что со мной никогда так не поступит, потому что я единственная, и до меня он не знал истинной любви. Вот артист, не зря у него столько поклонниц.