Чтица Слов
Шрифт:
– Наказание за ослушание - смерть, - монотонно произнесла она, и взгляд остекленел.
Именно. Смерть. И Иттан непременно бы прикончил того мальчишку, если бы Тая не опередила его.
Вторая пощечина была ощутимее, звонче. Ладонь легла на мокрый лоб девушки, успокаивая. Иттан смотрел, как проясняются глаза Таи, и плел нить успокаивающего заклинания.
– Меня определили в Дом утех, - вскоре пожаловалась Тая обычным голосом.
– Ну, это они погорячились.
– Иттан поправил сбившуюся повязку на её боку.
Тая хмыкнула
– Щекотно, - фыркнула она, но после посерьезнела.
– Ты мне поможешь?
Он коротко кивнул.
Данный текст был приобретен на портале Lit-Era (№71257 06.08.2016). Lit-Era – новая эра литературы
16.
16.
Тая.
Голова гудела, но дурманное забытье под чуткими поглаживаниями Иттана отошло на второй план. Ненормальное желание сдаться хозяину Дома утех не покидало рассудок, засело в темечке, стучало, требовало.
Вернись.
Вернись же!
Тая, справившись с тошнотой, комом подкатившей к горлу, села, подогнула под себя ноги, потрогала ноющий бок. Мужчина напротив смотрел на неё со смесью тревоги и жгучего любопытства. И Тая выдала всё без утайки: и про Дом утех, и про обещание отпустить её оттуда через пять лет, и магический контракт, который заключила по неосмотрительности.
– Тебя не учили, что нельзя подписывать абы что своей кровью?
– Иттан недовольно покачал головой.
– Ты сама загнала себя в западню.
– Но ты же маг. Разорви эту сделку!
- Смеешься?
– Иттан прыснул, а Тая сжалась от панического страха, оседающего внизу живота.
– Я могу отстрочить последствия, но не расторгнуть контракт. Когда мое заклинание спадет - а спадет оно скоро, - ты добровольно побежишь на плаху.
Иттан стряхнул с руки, которой гладил Таю, что-то, видимое ему одному. Растопырив пальцы, осмотрел их. Сжал кулак. В свете танцующего зеленого шара, что парил над комнатой, он казался неестественно бледным. Уставшим донельзя.
Опустошенным.
Но он ведь колдун! А Тая знала, что все без исключения колдуны могущественны. Что они могут руками раздвигать стены. Что способны убивать по щелчку. Так почему же он не хочет помочь?..
– Я всё для тебя сделаю, только...
– начала Тая.
Иттан оборвал её на полуслове. Помассировал виски кончиками пальцев.
– Как ты убила того урода?
– Зарезала.
– Тая подковырнула повязку, до боли надавила на рану. Боль отрезвляла, и пелена, что вновь пала на глаза, исчезла.
– Его же ножом. Он купил ночь со мной, начал угрожать. Я хотела сбежать, но не смогла.
Почему-то воспоминания, ещё живые, горячие, казались мелкими и незначительными. Какими-то ненастоящими, словно плохо продуманной историей.
Тая потеребила цепочку, висящую на шее, но успокоения машинальный жест не принес. Внутри опять зудело...
Вернуться.
Сдаться.
Сейчас же!
–
– зачем-то уточнил Иттан, убирая настои и мази в сумку.
– Нет... она...
– долго боролась с собой, морщилась, но поддалась.
– Матерью на прощание дарена. Это не та история, которую тебе интересно услышать.
– И всё-таки расскажи. А я пока подумаю, что можно сделать. Тело наверняка нашли, и значит, прочесывают округу в поисках тебя. Но у нас есть время, ко мне никто не сунется.
– кивнул сам себе.
– Говори.
И Тая заговорила.
...Её отец был неплохой, рукастый, и мать Таину он перевез в Янг, чтобы жить нормальной жизнью, не зная голода и тяжб. В те годы многие рынди покидали оскудевшие родные земли в поисках лучшей доли. Только оказалось, что не нужны пришельцы никому в стране людей. А скорняков - когда-то давно отец Таи выделывал кожу - своих хватает. И грузчиков в порту хоть отбавляй, а за хлебные места чужака и убить могут. Пришлось уехать в Затопленный город, поселиться в нише-норе, куда почти не поступал солнечный свет. Отец не сдавался, брался за любую работу. Тая помнила, как по вечерам он, вымотанный и пропахший усталостью, целовал жену в нос, гладил дочь по волосам. В редкие свободные часы он зажигал лучину и обучал Таю Словам по единственной сохранившейся у них книге.
Когда отец взялся играть в кости, мамаша закатила истерику. Но он успокоил:
– Я ж ради нас стараюсь.
И правда, все выигранные деньги отец нес в дом. Выкладывал горсть монет на стол и говорил:
– Ни в чем себе не отказывайте.
В выигрышные дни Тая получала малюсенькую шоколадку, которую ела медленно, долго смакуя удовольствие. Маме перепадали безделушки, отобранные у незадачливых игроков. Наверное, у отца был талант, потому как в кости ему везло.
В общем, могло показаться, что всё наладилось.
Но вскоре мелкого выигрыша у пьянчуг Затопленного города отцу перестало хватать, и он подался в трущобы. Запил, потому как в трущобах пили все без исключения. Проигрывался всё чаще, а если и выигрывал, то деньги не отдавал - говорил, что ему понадобятся на следующую игру или чтобы отыграть свое прошлое поражение. Вынес те вещи, что когда-то дарил.
Стаскивая с материнского пальца кольцо - мать не хотела отдавать то, полюбившееся ей, - он переломал ей палец. Но даже не извинился. Для него перестало существовать что-либо, кроме дешевого алкоголя и костей.
А потом отец связался с кем-то из верхнего мира, кто мог сожрать его заживо - и крупно проигрался.
В тот роковой день человеческий громила вволок пьяного отца домой. Приставил к его шее кинжал и пробурчал:
– Баба, тащи всё, что есть.
Мать Таи рыдала, несла скудные пожитки, но по скучающему лицу пришедшего было понятно - этого недостаточно.
– Не густо, - подытожил он, с отвращением покопавшись в тряпье. Внезапно его осенило: - Девочка, иди-ка сюда. Сколько тебе лет?