Что дальше, миссис Норидж?
Шрифт:
– Знак дьявола? – переспросила гувернантка.
Торговка открыла рот, чтобы ответить, но ее перебил визгливый голос:
– Вранье! Тебя-то там не было, плешивая лгунья!
Третья собеседница неожиданно присоединилась к разговору: женщина лет сорока в шляпке набекрень. Лицо ее, красное и одутловатое, говорило о склонности к излишествам. Торговка обиженно поджала губы и что-то проворчала себе под нос.
– Не ей посчастливилось обнаружить Джейкоба, – обратилась женщина к миссис Норидж. – Это я нашла труп! Ох, страшное это было зрелище, скажу я вам!
С выражением преувеличенного ужаса она покачала головой и прижала ладони к щекам.
– Хотите, мэм,
Некоторое время миссис Норидж размышляла. Наконец пальцы ее опустились в кошелек, но вынутую монету гувернантка не торопилась протягивать женщине.
– Как ваше имя? – спросила она, словно не замечая, как жадно та уставилась на шестипенсовик.
– Гленна, мэм! Значит, дело было так. – Гленна прокашлялась и шмыгнула носом. – Ранним утром, чуть солнце взошло, я переступила порог этого проклятого дома… Все было залито кровью! Стены, пол – и даже на потолке краснели брызги! Несчастный мистер Кармоди, да упокоит Господь его душу, лежал на спине. На его лице было написано выражение смертного ужаса! А сам он был весь белый! Ох, я чуть концы не отдала от страха! А на стене, значит, чья-то кровавая рука вывела…
– Благодарю вас, – равнодушно прервала ее миссис Норидж.
Она сделала несколько шагов в сторону ближайшего проулка. Ее догнал возмущенный голос:
– А платить? Зря я, что ли, расстаралась для вас?
– За ваши глупые байки? – откликнулась гувернантка, не поворачивая головы. – Нет, благодарю. Такие способен поведать любой побирушка в этом городе.
– А что же вы хотите? – Гленна догнала ее и пошла рядом, прихрамывая.
– Меня интересует правда, а не выдумки. Но вряд ли вы способны чем-то помочь. Полагаю, вас и в доме-то не было…
– Не было?! – взвилась Гленна. – Да я своими глазами видела кровавый росчерк на стене, вроде как плеснули краской! И мистер Кармоди лежал в луже крови. Мне сперва померещилось, будто темный плащ раскинулся вокруг него.
Гувернантка остановилась.
– Что ж, это ближе к правде. На стене, разумеется, не было никаких знаков?
– Людям нравится, когда их малость пугают, – пожала плечами Гленна. – Дура я, что ли, не подставлять карман под денежки, которые сами льются!
– Сочините что-нибудь еще в таком духе – и я уйду, – предупредила гувернантка. Мыском туфли она подтолкнула четыре прутика так, чтобы они образовали прямоугольник. – Представьте, что это комната. Где лежало тело?
Гленна уставилась на прутики.
– Ежели дверь с этой стороны, то вот здесь. – Она положила щепочку наискось. – Головой к стене.
– А где была кровь?
– На этой самой стене и была. И под ним.
– Кармоди лежал лицом вниз, зажимая руками шею?
Гленна вытаращила на нее глаза:
– Как вы догадались? Так и было. Пахло в его доме тяжко, вот что я вам скажу. Меня чуть наизнанку не вывернуло.
– Мебель была перевернута вверх дном?
Гленна непонимающе уставилась на гувернантку:
– Это еще зачем?
– Убийца мог искать тайники.
– А-а-а-а… Нет, все было на своих местах. Видать, ему хватило того, что он сграбастал и унес.
Гленна требовательно протянула раскрытую ладонь, и миссис Норидж вложила в нее шестипенсовик.
Прогулявшись по городу и побеседовав кое с кем из знакомых, миссис Норидж в общих чертах составила картину жизни покойного.
Джейкоб Кармоди был сыном зажиточного фермера. После смерти отца ферма перешла к нему. Джейкоб, однако, не осел на хозяйстве, как все ожидали, а продал наследство и купил небольшой двухэтажный дом в восточной части Эксберри. Дом стоял
В шесть утра двое нанятых им мясников распахивали ворота и встречали подводы с грузом. Вскоре над разделанными тушами начинали роиться тучи мух и поднимался густой тяжелый запах. Привлеченные им собаки слонялись за забором, высунув языки. Кровь мясники собирали и продавали всем, кто желал вылечить сухотку: ходили слухи, будто нет лучше средства, чтобы остановить кашель.
Все шло в дело: копыта, уши, жилы, хрящи, обрезки… Покупателей побогаче ждало парное мясо, и спрос на него был отличный. С утра сюда тянулись жители окрестных домов, вечером заявлялись бедняки: остатки Кармоди по летнему времени распродавал подешевле – все равно испортится за ночь.
Сам Джейкоб не занимался разделкой. Он лишь коптил и солил мясо в другой части двора. Благоухающая грудинка в свой черед оказывалась на прилавке.
Гувернантка выяснила, что мясников, нанятых Кармоди, задержали первым делом, но быстро отпустили: отыскались свидетели, подтвердившие, что ночь убийства они провели в доме своего приятеля. У того рожала жена, и бедняга нуждался в дружеской поддержке. Поддержали так хорошо, что уснули прямо там же, за столом, и даже крики новорожденного и ругань молодой мамаши их не подняли.
Кармоди обосновался в городке чуть больше года назад. И сразу показал себя благочестивейшим из прихожан.
– Поверить не могу, что именно на Джейкоба обрушилась ярость этого душегуба, – сказал гувернантке преподобный Бортрайт. – Воистину благодетельный человек! Щедро жертвовал на помощь обездоленным. «Всегда есть время для добрых дел», – так он часто повторял. Ох, бедняга, бедняга… В последний раз мы с ним говорили о Рут Кармоди. Это вдова его отца. Она долго жила одна, и характер у нее не сахар. Миссис Кармоди стала совсем слаба. Места в доме Джейкоба было немного, однако он сказал мне: «Я должен позаботиться о мачехе, пусть даже она была ко мне не слишком добра. Она будет жить под моей крышей, это мой долг». Истинный христианин! Какая потеря для нашего сообщества!
А Гленна высказалась о Кармоди так:
– Мясо я у него брала изредка, но ни разу меня не обвесили! Уж если за такое не берут в рай, то я и не знаю, что еще Господу нужно.
С модисткой Эффи Прист, знавшей обо всех горожанах больше, чем они сами о себе знали, Эмма Норидж разговорилась по душам. Эффи была деятельна и любопытна. Если ее разговорчивость многие сочли бы недостатком, тот вполне искупался наблюдательностью миссис Прист и живостью ее ума.
– Джейкоб был святоша, – сказала она, презрительно поведя плечом. – Ну, знаете, из тех, кто никогда не изменит жене, но и жену за измену никогда не простит. Понимаете, о чем я? Всего год как в Эксберри, а преподобный Бортрайт уже лобызает его в обе щеки, точно старого друга. Смешно было наблюдать, как он каждое воскресенье семенит в церковь. Личико румяное, как у девушки! И эдак размахивает своими короткими ручками. Не пропустил ни одной проповеди. Очень уж Кармоди хотел стать здесь своим. Пыжился, из кожи вон лез… Но в его лавке и правда не обвешивали, – признала она. – И не пытались подсунуть тухлятину вместо свежей вырезки. Однажды я своими ушами слышала, как Джейкоб изрек, что его душа утешается благочестием и неотступным следованием Божьим заповедям.