Что дальше, миссис Норидж?
Шрифт:
Руди продал мясо кухарке Олсоппов и вернулся к гувернантке.
– Зла Кармоди мне не делал, – задумчиво сказал он. – А только рядом с ним мне было тошно. Он же словечка в простоте не говорил. То наставлял, то поучал… Я однажды был не в духе и огрызнулся. Сказал, что коли хотел бы послушать проповедь, так пошел бы в церковь.
– И что Кармоди?
– Да ничего. Только улыбнулся эдак понимающе, словно он сам Иисус, а я – заблудшая овца, и говорит: «Приятны перед Господом пути праведных; чрез них и враги делаются друзьями». И ушел.
Лицо мясника на мгновение отразило страдания выбора, некогда разрывавшие его душу.
– Дай он вам повод, вы ушли бы от него раньше, – подсказала гувернантка.
– Ваша правда! Только повода он не давал. Я себе говорил: «Руди, ты знай делай свое дело да поменьше слушай его. Что тебе до хозяина!» А тоска-то давит, будто змея… Но тут нечистый подбил меня на грех. На ухо шепнул: мол, утащи, Руди, свежую печенку, что так славно поблескивает, будто маслом облитая, и отдай своей хозяйке, чтобы подала к ужину с тушеной картошкой.
Мясник замолчал, потирая нос.
– Тушеная картошка многих праведников вогнала в искушение, – серьезно заметила миссис Норидж.
Руди исподлобья уставился на нее.
– Вам-то смешно… Ну, видать Господу и правда был приятен Кармоди, а не я, потому как стоило мне сунуть печенку за пазуху, как меня сцапали за руку. Хозяин выставил меня быстрее, чем я успел сказать «виновен». В тот вечер я напился до чертиков. Но душа у меня все равно пела.
– Кармоди что-нибудь сказал вам напоследок? – поинтересовалась гувернантка.
– А как же! Будь он со мной один на один, может, и смолчал бы. Но вокруг собрался народ. Не мог Кармоди упустить такого случая. Протянул он руку ко мне и голосит: «Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха; а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован!» А чего сознаваться-то, когда вот он я, а вот она печенка? По его словам выходило, что вроде как я и до этого подворовывал. Да только это вранье. Ну, я не в обиде за то, что Кармоди малость покрасовался за мой счет. Как ни крути, печенку я и впрямь пытался украсть.
– Знаете ли вы тех, кто желал ему смерти?
Руди отогнал муху и покачал головой:
– Не слыхал о таких. Я его на дух не выносил, но в одном Джейкобу не откажешь: дела у него не расходились со словами. Кое-что он не успел сделать. Я не раз слышал от него, что он собирается перевезти в свой дом жену покойного отца. Она сварливая старуха, которая доживает свои дни в хибаре на холмах. Матерью она ему не была и не растила его, когда он был мальчишкой, но Кармоди все равно хотел позаботиться о ней. Такой уж он был человек, упокой Господь его душу! Теперь эта карга помрет в одиночестве.
Миссис Норидж отнесла на кухню мясо и попросила кухарку запечь его с травами. Почистила яблоко и неторопливо съела в своей комнате, глядя в окно. «Я повидалась с теми, кто был в обиде на Джейкоба. Остался человек, которого он собирался облагодетельствовать».
Чтобы
Здесь было заметно холоднее, чем в Эксберри. На зеленых склонах, обращенных к солнцу, паслись овечьи стада. Лишь изредка можно было встретить жилье человека. Фермеры в этом краю жили обособленно, вдалеке друг от друга.
Она остановилась возле большого серого валуна и окинула взглядом окрестности. Сильный ветер трепал подол ее платья. Город лежал в долине, как на ладони, тихий и безмятежный. Свист ветра, шелест травы да редкое блеяние – больше ничто не нарушало безмолвия. Далеко внизу, в овраге, блестела быстрая река.
До жилища Рут Кармоди оставалось не больше мили. Миссис Норидж тщетно пыталась придумать повод, который заставил бы ее заглянуть к мачехе покойного лавочника с расспросами. Так ничего и не придумав, она пошла вверх, придерживая шляпку.
Домик с побеленными стенами гувернантка увидела издалека. Он ушел в землю почти по самую крышу. Вокруг бродили утки, из корыта ел поросенок. Пятнистая мелкая дворняжка выкатилась под ноги миссис Норидж, заливаясь визгливым лаем.
– А ну цыц! На место, Прорва!
От хриплого окрика собачонка послушно отбежала в сторону.
Навстречу миссис Норидж торопилась старуха. Из-под платка, покрывавшего голову, выбивались белые пряди. Светло-голубые глаза казались очень яркими на загорелом лице. Она была чрезвычайно худа и опиралась на палку, но спину держала прямо.
– Не бойтесь, милочка! Вы, должно быть, заплутали? – Хозяйка приветливо улыбнулась, не сводя глаз с нежданной гостьи. – Не хотите ли чаю?
– С удовольствием, благодарю вас!
Миссис Норидж прошла в дом. Она ожидала увидеть картину откровенной бедности, однако в комнатке, куда ее провели, было чисто и уютно. Возле окна стоял не стул, а старое, но добротное кресло, покрытое клетчатым пледом. Над очагом сушились связки трав, от которых исходил приятный аромат. Из окна открывался прекрасный вид на горы. Заварив чай, хозяйка поставила перед гостьей тарелку с печеньем.
– Я пропитываю его ромом, чтобы оно подольше сохраняло свежесть. Для людей этот способ тоже годится, если не переусердствовать. По крайней мере, так утверждает мой старый друг Билли Абнер.
Чай был вкусным и ароматным. Миссис Норидж вскоре отогрелась.
– Я слышала о вас, – неожиданно сказала Рут, когда гувернантка представилась. – Это ведь вы гуляете в любую погоду по утрам?
– Я считаю прогулки необходимыми для здоровья.
– А мне просто нравится бродить туда-сюда. Идешь себе, глядишь по сторонам, и кажется, будто бы шел и шел так целую вечность…